Владимир Шигин - Черноморский набат

– Это словно сказка Шахерезады! – улыбалась императрица.

– Это сказка, ставшая явью! – отвечал ей светлейший князь.

На берегу моря гостям устроили павильон для обеда. Когда же все расселись за столами в предвкушении обильной трапезы, внезапно упал занавесь и взору потрясенных вельмож и послов предстал во всем своем блеске новорожденный Черноморский флот. В тот же миг Потемкин взмахнул платком, и стоящие на рейде корабли грянули дружным артиллерийским залпом.

Пораженный увиденным, граф Сегюр записал в свой путевой дневник: «Все придавало Севастополю вид довольно значительного города. Нам казалось непостижимым, каким образом в 2000 верстах от столицы, в недавно приобретенном крае, Потемкин нашел возможность воздвигнуть такие здания, соорудить город, создать флот, утвердить порт и поселить столько жителей; это действительно был подвиг».

Черноморские ж корабли меж тем, отсалютовав императрице, открыли внезапно ожесточенный огонь по стоящему на берегу макету крепости. Свистели ядра, летели разнесенные в щепу бревна укреплений, вспыхивали в местах метких попаданий брандскугелей деревянные бастионы. Едва смолк последний залп, к берегу лихо подошел гребной катер.

– Прошу вас посетить флагманскую «Славу Екатерины»! – склонил голову перед императрицей Потемкин.

Гребцы четко держали весла «на валек». По одному борту сидели блондины, по другую, наоборот, брюнеты. Садясь в катер, Екатерина поприветствовала матросов:

– Здравствуйте, друзья мои!

– Здравствуй и ты, матушка, царица наша! – дружно ответите те.

– Как далеко я ехала, чтобы только увидеть вас! – улыбнулась черноморцам императрица.

– Да что этакой матушке-царице с этого станется! – услышала она внезапно для себя весьма двусмысленный комплимент.

Удивленная Екатерина обернулась к стоящему подле начальнику Севастопольской эскадры графу Войновичу:

– Какие ораторы, твои матросы!

История сохранила имя этого матроса – Иван Жаров.

Гости на шлюпках объезжали стоящий на якорях флот. Матросы выстроены по реям, отовсюду несется «ура». Катер Екатерины подходит к парадному трапу корабля своего имени. Императрица поднимается на борт. Теперь она в форме полного адмирала с тремя положенными по чину золотыми пуговицами на обшлагах мундира. Граф Войнович представляет ей своих капитанов:

– Ушаков, Голенкин, Алексиано…

Капитаны подходят поочередно, склонив завитые париками головы, целуют протянутую им руку. В кают-компании царица провозглашает тост:

– Я пью за черноморских офицеров и их доблестный флот! За тех, кто готовы выплеснуть моря и сдвинуть горы!

На следующий день Екатерина продолжила осмотр города и порта, ознакомилась с руинами древнего Херсонеса.

Желчный и умный граф Сегюр (недруг) выделил для себя самое главное.

– За каких-то сорок восемь часов ваш флот может объявиться у Константинополя! Скажу прямо, что это меня не столько восхищает, сколько пугает! – сказал он после увиденного в Севастополе Потемкину.

– Что ж, – пожал плечами в ответ светлейший. – Восхищайтесь и…пугайтесь!

Зато император Иосиф (друг) был увиденным доволен вполне, ибо видел в этом залог успешной совместной борьбы с турками:

– Воображаю себе, – смеялся он вечером за рюмкой сладкого местного вина, – что за мысли должны теперь занимать султана! Ведь он отныне находится в постоянном ожидании, что ваши молодцы придут и побьют пушками стекла его сераля!

Биограф князя Потемкина А. Брикнер писал: «Флот… в Севастополе чрезвычайно понравился Екатерине, отчасти даже Иосифу и внушал сильные опасения Сегюру. Роль его могла быть чрезвычайно важною».

Вечером того же дня бомбардирский корабль «Страшный», оглушительно паля своими тяжелыми мортирами, в четверть часа сжег выстроенный для него на берегу деревянный городок. Это был финальный аккорд пребывания императрицы в Севастополе, и он удался на славу!

Оглохший от взрывов начиненных порохом бомб, Сегюр подошел к Потемкину:

– Я скоро уезжаю в отпуск во Францию и обещаю вам, что непременно расскажу там о сказке, которую вы нам явили! Прежде ж всего о Херсоне с его огромными верфями и блестящем Черноморском флоте!

– Что вы, граф, – ответил Потемкин. – Это лишь начало, то ли будет потом!

Для истории сохранились бесценные свидетельства пребывания Екатерины II в Тавриде.

Прежде всего, надо отдать должное объективности императора Иосифа II: «Надобно сознаться, что это было такое зрелище, красивее которого трудно пожелать. Севастополь – красивейший порт, какой я когда-либо видел… Настроено уже много домов, магазинов, казарм, и если будут продолжать, таким образом, в следующие три года, то, конечно, этот город сделается очень цветущим. Все это очень не по шерсти французскому посланнику, и он смотрит страшно озадаченным… Судите же, мой любезный маршал, на какие неприятные размышления все это должно наводить моего собрата – повелителя правоверных, который никогда не может быть уверен, что эти молодцы не явятся, не ныне завтра, разгромить у него окна пушечными выстрелами… Императрица находится в восторженном состоянии по поводу всего, что она видит, и при мысли о новой степени величия и могущества, на которую это возводит русскую империю. Князь Потемкин в настоящее время всемогущ, и его чествуют выше всякого представления».

Французский же посланник граф Сегюр писал в своем отчете в Версаль следующее: «Мы увидели в гавани в боевом порядке грозный флот, построенный, вооруженный и совершенно снаряженный в два года. Государыню приветствовали залпом из пушек, и грохот их, казалось, возвещал Понту Эвксинскому, что есть у него повелительница и что не более как через 30 часов корабли ея могут стать перед Константинополем, а знамена ее армии развеваться на стенах его… Нам казалось непостижимым, каким образом в 2000 верстах от столицы, в недавно приобретенном крае Потемкин нашел возможность построить такой город, создать флот, укрепленную гавань и поселить столько жителей, это был действительно подвиг необыкновенной деятельности».

Действительно, Екатерина в полной мере оценила значение приобретения Крыма и предрекла новому краю процветание. В адресованном генералу Еропкину письме из Бахчисарая она писала: «Весьма мало знают цену вещам те, кои с уничижением бесславили приобретение сего края: и Херсон, и Таврида со временем не токмо окупятся, но надеяться можно, что, если Петербург приносит восьмую часть дохода империи, то вышеупомянутые места превзойдут плодами бесплодные места… С сим приобретением исчезает страх от татар, которых Бахмут, Украина и Елисаветград поныне еще помнят, с сими мыслями и я с немалым утешением, написав сие к Вам, ложусь спать сегодня, видя своими глазами, что я не причина вреда, но величайшую пользу своей империи».