Александр Авдеенко - Над Тиссой (сборник)

Снизу, со стороны Тиссы, послышался какой-то новый звук, до сих пор не улавливаемый Каблуковым. Ефрейтор сейчас же остановился, прислушиваясь. Да, он не ошибся: там, на берегу реки, беспокойно загалдела стая галок. Что встревожило их?

Каблуков резко дернул веревку. Прерывисто дыша, на цыпочках подбежал Степанов.

– Слышишь? – спросил ефрейтор.

Степанов приставил ладонь к левому уху.

– Галки. Кажется, на той стороне, в Венгрии, – неуверенно шепотом ответил он.

– Ближе. На нашем берегу, – и ефрейтор опять замер, слушая ночь. – Проверим! – решительно сказал он, увлекая за собой Степанова.

Не доходя метров триста до левого фланга заставы, до того места, где, по расчетам Каблукова, кричали галки, он залег и притаился. Ждал пять, десять, двадцать минут.

Из седой тьмы ночи доносился сдержанный говор Тиссы, хруст щебенки под тяжелыми коваными сапогами путевого обходчика. И ничего больше, ни одного звука, вызывающего сомнение.

Узкая полоска земли разделяла сейчас нарушителей и пограничников. Не видя друг друга и не слыша, лежали они на противоположных сторонах КСП. Если бы Кларк или Граб попытались сейчас продвинуться вперед хотя бы на один метр, Каблуков немедленно услышал бы самое осторожное движение и в нужный момент вырос у них на дороге. Но Кларк и Граб не двигались, не пошевелили и пальцем.

И Каблукову надоело ждать. Он встал. Вслед за ним поднялся и Степанов. Молодой пограничник, всем существом своим устремленный на то, чтобы обнаружить, задержать, схватить нарушителя границы, не подозревал, как он был близок к цели.

Каблуков включил фонарь и не спеша двинулся назад, к правому флангу, тщательно осматривая черную, глубоко взрыхленную и аккуратно разлинованную зубьями бороны землю. Все в порядке, на левом фланге никаких следов. А галки? Что их все-таки встревожило? Смолярчук и Витязь? Нет, сейчас они должны быть в другой стороне. Может быть, и в самом деле галочья возня донеслась с той стороны Тиссы? Наверное. В такой туман легко ошибиться.

Успокоив себя, Каблуков повеселел, и ему опять захотелось быть великодушным. Он остановился и, перебирая руками по туго натянутой веревке, подождал, пока приблизится Степанов.

– Ну, слухач, поработал ушами? Ничего не обнаружил? – спросил он, наклоняясь к младшему наряда. – Теперь надо поработать и глазами. Бери вот фонарь, шагай за головного.

Степанов крепко сжал фонарь и направился вдоль границы к правому флангу участка. Он был счастлив, что ефрейтор доверил ему осмотр служебной полосы. Нет, он не просто осматривал ее, он ее исследовал.

Следы врага часто бывают настолько искусными, что даже опытный пограничник становится в тупик. Свои следы на мягкой взрыхленной почве КСП нарушители заметают вениками, пучком травы, заделывают граблями. Если бороздки на взрыхленной почве не имеют привычного глазу пограничников расположения, если даже не видно вмятин следов, но местами земля более темного цвета, чем всюду, – значит здесь побывал лазутчик, который присыпал свои следы землей. Особо ловкие, натренированные нарушители пытаются преодолеть КСП на специально сконструированных ходулях или при помощи длинного шеста, прыжками. В надежде не оставить следов шпионы и диверсанты покрывают взрыхленную почву травяными дорожками, ковриками, досками, бревнами. Рассчитывая обмануть следопытов, они обуваются в соломенные и войлочные лапти, в специальную «модельную» обувь, оставляющую на КСП след медведя или дикого кабана, коровы или лошади.

Неистощимы ухищрения нарушителей, но неусыпна и бдительность пограничников.

Степанов шел вдоль служебной полосы, пристально вглядываясь в пушистую влажную землю. Километр. Другой. Широкой грядкой тянулась КСП с востока на запад.

Еще километр, уже последний. Вот и большой валун, давным-давно, может быть, тысячу лет тому назад, скатившийся с гор. Это уже правый фланг заставы.

– Перекур, – скомандовал ефрейтор.

Каблуков сел на мшистый валун, достал жестяную коробку с табаком, начал медленно сворачивать толстую цигарку.

– Курить? – встревожился Степанов. – Ведь нельзя. Не положено.

Каблуков махнул рукой.

– В такой-то туман? Ничего в двух шагах не увидят. Не могу я сейчас не курить. Последние солдатские цигарки…

Прикрывшись полою шинели, он зажег спичку, жадно втянул в себя махорочный дым и закрыл глаза.

Степанов стоял на дозорной тропе, вглядываясь и вслушиваясь в туманную тишину.

– Эх, завидую я, брат, тебе, – вдруг шепотом сказал ефрейтор.

– Завидуешь? Это почему же? – удивился Степанов.

– Тебе еще два года носить зеленую фуражку со звездочкой, а мне надо завтра или через неделю насовывать на голову какую-нибудь лопоухую шапку или кепочку с пуговкой.

– В чем же дело? Оставайся на границе.

– Нет, поеду. Одна нога моя уже там, около матери, – он горько усмехнулся. – А другая, может быть, так и останется здесь.

Повздыхав, Каблуков наконец поднялся и, взяв у Степанова фонарь, двинулся обратно по дозорной тропе. Опять электрический луч заскользил по черной глянцевитой полосе, опять Каблуков не сводил с нее глаз. Против дерева, разбитого молнией, на правом фланге участка заставы, ему показалось, что КСП имеет необычный вид. Он остановился.

Приглядевшись, Каблуков обнаружил весьма слабые, неопределенной формы отпечатки. Их было двадцать шесть. Расположены они примерно на расстоянии 80 сантиметров один от другого, поперек всей полосы, от края до края. Форма отпечатков не похожа ни на след человека, ни на след зверя.

– Наверное, ухищренный след. – Каблуков опустился на колени, тщательно осматривая отпечатки. – Да, маскированный. Нарушители! – твердо объявил он поднимаясь.

Пожалуй, никакое слово не действует на пограничника так сильно, как это специфическое – нарушитель. Там, в тылу, потом разберутся, кто он, этот нарушитель, какого ранга, куда и откуда шел, с каким заданием. Перед пограничником же, когда на его участке нарушитель прорывается через государственный рубеж, стоит одна задача: как можно скорее поймать врага и обезвредить его или уничтожить.

Произнесите самым тихим шепотом у изголовья больного пограничника: «Нарушитель», – и он все сделает, чтобы подняться. Скажите это тревожное слово уставшему солдату, только что вернувшемуся из наряда, – и он в одно мгновение обуется и оденется, схватит винтовку с примкнутым штыком и будет готов к самому ожесточенному бою с врагом, к схватке один на один, к большому преследованию – по ущельям и горам, по таежному лесу, по болоту, по глухим камышовым зарослям, по песчаной пустыне.

Все, что занимало мысли Каблукова до этого, он отбросил, забыл. Видел только следы на КСП.

– Слышишь? – сдавленным шепотом спросил Степанов, трогая ефрейтора за плечо. – Кто-то идет.