Александр Авдеенко - Над Тиссой (сборник)

– Гражданин, остановитесь!

Из-за кустов вышли два пограничника: старшина (это был Смолярчук) и рядовой. Кларк резко затормозил и соскочил на землю. Балагуря, он достал документы.

– Вас, конечно, товарищи, интересует не моя личность, а мои бумаги. Будь ласка. Вот военный билет, вот пропуск в пограничную зону.

Старшина долго и внимательно изучал документы.

– Куда вы направляетесь? – спросил наконец он, перелистывая странички военного билета.

– А вот сюда, в колхоз «Заря над Тиссой», на Гоголевскую, дом номер 92, к Терезии Симак. Не слыхали про такую добру дивчину?

Смолярчук не ответил, продолжая изучать документы. Все они были в полном порядке, однако он не торопился отпускать демобилизованного старшину. Кларк терпеливо ждал.

– Может быть, вам что-нибудь непонятно? – мягко улыбаясь, спросил он, когда медлительность пограничника стала невыносимой.

Смолярчук опять не ответил, подумал: «Почему он нервничает?» И еще внимательнее продолжал просматривать военный билет.

– Ну и служба у вас, зеленые шапки, – насмешливо проговорил Кларк. – Если даже с родной мамой встретишься, не верь, что она твоя мама, пока не удостоверит свою личность. – Он достал кисет с махоркой, свернул толстую цигарку. – Курите! Не желаете? Воля ваша. Слухай, хлопцы, – потеряв терпение, воскликнул он, – прошу зря не задерживать парубка, не сокращать его счастья.

По всем самым тонким расчетам Кларка, он должен был сказать то, что сказал. Пусть пограничники почувствуют, что он с ними на одной ноге, что он абсолютно независим.

– Про какое вы счастье говорите? – спросил пограничник, поднимая глаза на Белограя. Он еще раз осмотрел его с ног до головы, особое внимание уделил новым, армейского образца, сапогам.

– Да про то самое, о каком в песнях поется, – Белограй раскрыл бумажник, достал из него цветную журнальную фотографию Терезии, наклеенную на картон с золотым обрезом. – Вот, смотрите. Разве это не счастье?

Смолярчук ничего ему не ответил и вернул документы.

Белограй на прощанье протянул руку пограничнику и попытался заглянуть ему в душу, узнать, чем было вызвано его пристальное внимание к безукоризненным документам. Лицо старшины не выражало никакого беспокойства. «Все в порядке!» – решил Кларк.

Он окончательно успокоился, когда Смолярчук довольно дружелюбно ответил на его рукопожатие и даже улыбнулся.

Кларк спустился с дамбы на тропинку, ведущую в село, и через несколько минут был на Гоголевской, перед трехоконным домом номер 92, густо оплетенным зеленью.

Он нарочито загремел железной скобой калитки в надежде, что будет услышан. Так же шумно взбежал он на крылечко, загремел черной дверной скобой.

– Разрешите войти!

В открытом окне показалась Терезия – голова в венце русых кос, в одной руке синее шелковое платье, в другой – утюг. На свежих щеках девушки пылал яркий румянец, а глаза с удивлением, с любопытством смотрели на нежданного и негаданного гостя.

– Здравствуй, Терезия, – Кларк снял фуражку и небрежно провел рукой по кудрявым волосам.

– День добрый. Здравствуйте, – смущенно ответила девушка.

– Не узнаешь? – Кларк откровенно любовался Терезией.

Она отрицательно покачала головой.

– Посмотри, еще посмотри, может быть, узнаешь.

Терезия не сводила глаз с гостя. Нет, никогда с ним не встречалась. Если бы хоть раз где-нибудь увидела, обязательно вспомнила бы сейчас. Такого бравого вояку не скоро забудешь.

Кларк отлично понимал, какое впечатление произвел на девушку, – не меньше, чем рассчитывал. А что будет, когда польются его медовые, соловьиные речи…

В своем тайном исследовании Кларк писал:

«Если тебе по ходу дела нужно завоевать сердце юноши или девушки, не разменивайся на мелочи. Проигрывает тот, кто стыдливо и нудно просит оказать ту или иную услугу, подробно объясняя, зачем это понадобилось. Чем больше объяснений, чем больше подробностей, тем меньше веры. Действуй с эмоциональной непоследовательностью. Играй на самом святом, чем живет облюбованный тобой объект. Короче говоря, излучай доверчивость, дыши любовью, и ты станешь неотразимым».

Такова была «отмычка», которую Кларк собирался применить к сердцу Терезии.

– Разрешите представиться, – Кларк поднес руку к козырьку и сдержанно отрапортовал: – Демобилизованный гвардии старшина Иван Федорович Белограй.

Терезия поставила утюг на подоконник, который сейчас же задымился, бросила платье и прижала руки к груди.

– Иванэ! Иван Белограй! Ты?..

Кларк бережно смахнул с подоконника обугленную краску, поставил горячий утюг на каменную ступеньку крылечка и только после этого, опустив глаза, тихо сказал:

– Да, он самый, Иван Белограй.

Терезия выскочила через окно на крыльцо, протянула к нему свои загорелые руки. Кларк схватил их, крепко сжал. Он мог бы сейчас без всякого риска – в этом он твердо был уверен – обнять и поцеловать Терезию. Воздержался. Не надо форсировать события. Пусть все идет своим чередом.

Кларк взъерошил свои кудри и, оглядываясь вокруг, вздохнул всей грудью:

– Хорошо тут у вас!..

Круглое красное солнце высоко катилось над Венгерской равниной. Длинные прохладные тени гор дотянулись до самой реки. Из ущелий, где белел снег, веяло утренней прохладой. В яблоневых садах щелкали соловьи. Над крышами домов, по эту и по ту сторону Тиссы, вырастали прямые светлые столбы дымов.

– Как ты сюда попал, Иван? – спохватилась Терезия. – Ты ж в Берлине, отбываешь службу!..

– Отбывал в Берлине, а теперь… – Он поднял голову, многозначительно посмотрел на Терезию. – Теперь сюда приехал служить. «Тебе служить», – добавил его взгляд. – Чего же в хату не приглашаешь, дивчина хороша?

– Ой, лышенько! – Она подбежала к двери, распахнула ее. – Заходьте, будь ласка.

Он торжественно перешагнул порог, держа перед собой в вытянутых руках букет сирени.

– Сколько раз в думках своих я переступал этот порог. Мир и счастье дому сему. – Кларк оглянулся через плечо на Терезию. – А может, у вас и своего счастья девать некуда, а?

– Не откажемся и от вашего, – засмеялась Терезия. – Значит, демобилизовался?

– Демобилизовался. Солдат, раненный в сердце, уже не солдат.

Намек был достаточно прозрачен, но Терезия чистыми глазами смотрела на Кларка и радостно улыбалась.

– Ты сегодня ел, пил, Иван? Молока хочешь?

«Эге, голубушка, – подумал Кларк, – да ты совсем простушка».

– Молоко? Из твоих рук? С радостью.

Терезия убежала и вскоре вернулась с темным, густо запотевшим на теплом воздухе кувшином.

– Значит, в Венгрию едешь? – спросил Кларк, кивнув на раскрытый, приготовленный в дорогу чемодан. – Читал. И завидовал. Венгрия!.. Всю ее прошел, от мутной Тиссы до голубого Дуная. – Кларк закрыл глаза, скорбно поджал губы и вздохнул. – Друга я похоронил в Тиссаваре. – Кларк махнул рукой, как бы отгоняя тяжелые воспоминания. – Значит, уезжаешь… – сказал он и с грустью посмотрел на девушку.