Юрий Вронский - Кровь викинга… И на камнях растут деревья

А я всё думаю, думаю: о матушке, о сёстрах, о погибшем отце, о роде домовичей. Кто же теперь будет мстить за обиды нашего рода? Я вон попытался, и ничего у меня не вышло. Может, я мал ещё и взял на себя дело не по силам? Много слышал я песен и преданий про подвиги местников [37] Местник – то же, что мститель. за наш род, но не слыхал, чтобы там говорилось про отроков вроде меня.

И решил я убежать при первом удобном случае. Вернусь, думаю, в Домовичи, подрасту, стану настоящим сильным воином, а тогда разыщу Свана и убью его.

Плывём мы вниз по реке Сяси, смотрю, она становится всё шире и шире. Только что было тихо, солнышко припекало, а тут, откуда ни возьмись, потянуло свежим ветром. Глянул я вперёд, а берега не видно, только вода и небо. Догадался я, что это великое озеро Нево.

И чернобородый Тюр показал туда рукой и говорит:

– Нево!

На том озере волны не хуже, чем на море. Едва вышли из Сяси, налетел такой ветер, что наши лодки даже на берег повыбросило. Хорошо, там камней не было, песок один, а то бы разбило в щепки.

Переждали ветер, вошли в устье большой реки и поплыли вверх по течению. Тюр говорит мне:

– Волхов!

И про эту реку я слыхал. Говорят, она прежде называлась Мутная, потому что она и вправду мутная.

По берегам Волхова лес не тянется сплошной стеной, как у нас, то и дело нивы да деревни попадаются. Недолго мы там плыли, глядь – за излукой – детинец [38] Детинец – центральная укреплённая часть древнерусского города, обнесённая стенами. : крутой земляной вал, на нём рубленые стены и башни. Кругом домики. Посады [39] Посад – большое торгово-ремесленное поселение с выборным правителем – посадником. Позже торгово-ремесленная часть города вне городской стены. . Тюр говорит:

– Ладога!

Так вот где, думаю, сидит ненасытный варяжский князь, которому, сколько ни собирай куниц да соболей, всё мало!

Подплываем мы к Ладоге, а там по берегу лодок да кораблей видимо-невидимо! Дивно мне: я таких больших судов сроду не видывал, да ещё у каждого на носу на длинной шее голова страшенная скалится. Оторопь меня взяла: уж не сам ли чародей Волхв тут по-прежнему княжит?

Что за чародей? А вот послушай. В незапамятные времена пришёл на берега этой реки с берегов Варяжского моря великий муж по имени Словен и сел там с родом своим. От него и пошло наше племя – словене. Старшего сына его звали Волхв. Был Волхв исполин ростом и знаменитый оборотень. Оборачивался он змеем лютым и залегал в реке, на пути у тех, кто по ней плывёт. Всех, кто не хотел ему поклониться, он либо пожирал, либо, истерзав, топил. От него река Мутная и прозвалась Волховом. Его-то я и вспомнил, как увидел страшные головы на корабельных носах.

Пристали мы к берегу. По берегу народ снуёт. С оружием, без оружия – всякий. Я никогда столько людей зараз не видывал. Гляжу, варяги мои лодок с княжеской данью сами не разгружают и мне не приказывают – всё за них рабы делают. Рабы, как один, бритоголовые, в железных ошейниках. Рубахи на них драные, верёвками подпоясаны.

Поднялись мы на берег, идём к детинцу. Рабы мешки тащат, мы налегке идём. Непохоже, что варяги мне рабскую долю готовят. А что у них на уме, не ведаю.

Перешли по мосту через речку малую, входим в детинец. Много в детинце разных построек – и жила [40] Жило – жилое помещение. , и конюшни, и кладовые, однако я сразу понял, которая тут княжеская изба. Не потому, что она самая большая, а потому, что над нею, на коньке, опять голова страшного змея возвышается.

Не напрасно, думаю, рассудил я, что ладожский князь – змей-оборотень. Тут всюду его знаки. Теперь понятно, почему варяги не убили меня, почему так заботливо кормили всю дорогу и сейчас не заставляют ничего тащить вместе с рабами – они меня холили, потому что решили принести в жертву змею-людоеду, своему князю. Похолодело у меня в животе.

Угадали мы как раз на княжеский пир. Князь обрадовался, встал навстречу, Хаскульда и Тюра усадил возле себя, на свое княжеское сиденье. Для остальных тоже место нашлось. Меня посадили рядом со Сваном, напротив князя. От князя нас отделяет очаг.

Я боюсь смотреть на князя, а не смотреть не могу. Князь – настоящий великан, глазищи, что сковороды, ручищи, как лопаты. Волосы светлые, длинные, чуть не до колен, борода в две косички заплетена, торчат те косички вперед, точно раздвоенное змеиное жало. На шее у князя золотая гривна, на ней молоточки нанизаны. Сиденье княжеское двумя столбами резными украшено, на каждом по идолу, один – молот к груди прижимает, другой так стоит. Теперь-то я знаю, что это варяжские боги Тор [41] Тор – в скандинавской мифологии бог грома, бури и плодородия, божественный богатырь, защищающий богов и людей от великанов и страшных чудовищ. и Один, а тогда не знал.

Смотрю я на князя и жду, что со мной дальше будет. Сызмала я наслышан, что уж больно любят великаны-людоеды свежую человечину, особенно ребят, вроде меня. Хоть бы я ему не понравился!

Пока, вижу, он за меня приниматься не собирается, налегает на конину да на зверину. Там на столе всего полно – жареное, пареное, варёное; мясо, рыба, овощи. Поглядываю на дверь – нельзя ли удрать незаметно? Однако пока не напьются, об этом нечего и думать.

Ещё когда пристали к Ладоге, приметил я на берегу хорошие маленькие челноки, одному как раз впору. Вот все напьются, думаю, выберусь отсюда, столкну один из тех челноков в воду – и поминай как звали! Только бы поскорей напились! Ем впрок, неизвестно, когда в другой раз есть придётся, прячу куски за пазуху.

Вдруг замечаю, что на меня все смотрят. В чем дело? Может, заприметили, что я еду прячу? Оказывается, князь велел наполнить рог мёдом и дать его мне. Ну, думаю, добирается и до меня! Только я ему в руки так не дамся! Пощупал нож на поясе.

Подходит ко мне рабыня, подаёт рог. Я взял его и не знаю, что дальше делать. Сван говорит:

– Пей!

Это-то я уже выучился понимать по-варяжски. Выпил рог, и закружилось у меня в голове. Всё мне стало трын-трава. А Хаскульд что-то рассказывает князю, тот смеётся и на меня поглядывает. Близко, думаю, мой конец. Только погоди радоваться, змей ненасытный, я хоть мал да удал!

От мёду того хмельного сделался я храбр не в меру.

Слышу, зовёт меня Хаскульд: поди, мол, сюда! Встаю, иду к ним. Страху ни на мизинец. Подхожу, а сам глаз с князя не спускаю, чтобы не застал он меня врасплох.

Звал-то меня Хаскульд, но я знаю, что к князю он меня звал, потому и останавливаюсь перед князем: вот он, мол, я! Улыбается князь, берёт своей ручищей меня за подбородок. Я, недолго думая, выхватываю нож и ему в ручищу!