Андреа Жапп - Палач. Да прольется кровь

© З. Линник, перевод на русский язык, 2014

© ООО «Издательство Э», 2017

Мои дорогие читатели и читательницы!

Некоторым из вас не доставляет удовольствия читать мои заметки внизу страницы. Пусть извинением этому послужит моя страсть к словам и этимологии, а также к многочисленным подробностям средневековой жизни, которые преподносят нам множество пикантных и волнующих деталей. Я и сама постоянно открываю для себя множество поистине чарующих деталей, и меня переполняет желание поделиться ими с вами.

В Мортань-о-Перш

Ардуин Венель-младший– именуемый мэтр Правосудие Мортаня, палач

Бернадина– его служанка, вдова палача

Арно де Тизан– помощник бальи [1] Бальи – королевский чиновник, выполнявший административные и судебные функции; иначе говоря, судебный пристав. – Прим. пер. Мортаня

Аделин д’Эстревер– старший бальи Перша

Клотильда– юная нищенка, ставшая служанкой в доме Венеля-младшего

В Ножан-ле-Ротру и окрестностях

Антуан Мешо– городской врач

Бланш– его невестка, вдова

Матушка Крольчиха– трактирщица из «Напыщенного кролика»

Ги де Тре– бальи Ножан-ле-Ротру

Энора– его супруга

Сильвин– нищенка

Беатрис де Вигонрен– баронесса-мать

Маот де Вигонрен– урожденная Ле де Жеранвиль, ее невестка, баронесса

Агнес де Маленье– дочь Беатрис

Усташ де Маленье– муж Агнес

Мартина– старая служанка Беатрис де Вигонрен

В аббатстве Клерет

Констанс де Госбер– матушка-аббатиса, тетя Маот де Вигонрен и Мари де Сальвен

Бландин Крезо– ее секретарша

Исторические лица

Филипп Красивый, Климент V, Гийом де Ногарэ, Катрин де Куртене, Изабелла де Валуа, Артур II Бретонский, будущий Жан III Бретонский

Окрестности Мортань-о-Перш [2] В описанную эпоху город назывался Мортань. Происхождение этого названия может быть связано с Comitis Mauritaniae (мавританские спутники – лат.), местом остановки мавританской военной части, входящей в состав римской армии, хотя эта гипотеза считается достаточно спорной. Зато начиная с V в. отмечается присутствие Меровингов. Мортань также был крепостью, сдерживающей норманнское завоевание. В 1226 г., когда род де Ротру угас, Мортань и графство Перш снова оказались под властью французской короны. , ноябрь 1305 г ода

Аделин д’Эстревер, старший бальи шпаги [3] Графы Перша и Алансона были под контролем бальи шпаги (представитель военной судебной власти. – Прим. пер.), помощником которого являлся бальи (или лейтенант) мантии (судебный чиновник. – Прим. пер.). Такие районы, как Мортань, чаще всего являлись судебными округами. , пребывал в отвратительном настроении. Кругом одни недоумки, которые ничего не понимают в делах… Нет, еще хуже! Полнейшие идиоты, вообразившие, будто такой знатный и могущественный человек, как он, станет заниматься всякими ничтожными гнусными историями, касающимися каких-то нищих и их детей. Они умирают? Да и прекрасно [4] См. роман А. Жапп «Костер правосудия». . Если б Арно де Тизан, помощник бальи Мортаня, и его исполнитель высоких деяний, мэтр Высокое Правосудие этого города, не разоблачили того, кто мучил и убивал уличных детей Ножан-ле-Ротру, ему не пришлось бы сейчас забираться в седло своего гнедого жеребца и тащиться невесть куда!

И вдобавок ко всему этот грубиян палач, настоящее имя которого ему незнакомо, ни капли не понимает, что к этому делу следует отнестись со всей возможной деликатностью. Но Тизан-то должен был понять, что это заговор политического масштаба и что судьба маленьких уличных босяков ровным счетом никого не интересует [5] Имелись в виду дети, которых можно было послать с каким-нибудь поручением. В переносном смысле с оттенком презрения: неухоженный невоспитанный ребенок. . Что же касается всего остального, Господи Боже, все выглядело настолько жалким, помимо мозгов, которые, вместо того чтобы служить ему так же хорошо, как всегда, с некоторых пор стали отравлять ему существование. Впрочем, в этом можно усмотреть перст судьбы. Этот тупица герцог Жан II Бретонский имел глупость помереть в Лионе несколькими днями раньше [6] 16 ноября 1305 г. . Он погиб под обломками рухнувшей стены, когда вел мула Папы Климента V, который только что прошел церемонию посвящения в сан в бывшей столице Галлии. При таком несчастном стечении обстоятельств господину д’Эстреверу, монсеньору Карлу де Валуа, единственному родному брату Филиппа Красивого, следовало бы проявить еще немного терпения. Старший бальи шпаги поднес бы ему на золотом блюде весть о смерти убийцы ножанских детишек Мориса Деспера, первого лейтенанта городского бальи Ги де Тре. Высокомерного, но простоватого де Тре обвинили бы в сообщничестве или по крайней мере в преступном попустительстве и халатности в отношении своих обязанностей. Ножан-ле-Ротру – богатые владения, при мысли о которых Карл де Валуа уже столько лет захлебывался слюной от алчности, наконец оказались бы под его задницей и партия была бы сыграна! Разумеется, д’Эстревер был бы щедро вознагражден – и почестями, и прочими благами. Чума на этих недоумков! А вместо этого оказалось, что дюжина уличных детей была убита совершенно зря…

Нельзя сказать, чтобы их ужасный конец волновал д’Эстревера. Эти маленькие оборванцы все равно прожили бы очень недолго. Их настигла бы смерть от голода, болезни или несчастного случая. Д’Эстревер не чувствовал никакой вины за то, что платил Морису Десперу за то, чтобы тот как можно быстрее отправил, без сомнения, в лучший мир этих голодранцев, а затем изуродовал их тела. Да, эти маленькие бродяги только оскверняли улицы своей грязью и грубостью. Омерзительный сброд, вот они кто!

Аделин д’Эстревер был настолько поглощен своими переживаниями, что не заметил, как внезапно заволновалась его лошадь. Гнедой жеребец принялся трясти гривой, дышать как-то особенно резко и отрывисто и напряженно прислушиваться к чему-то происходящему позади. Вместо этого д’Эстревер, заметив, что жеребец замедлил свой бег, резко ударил его каблуками, побуждая ускориться.

После поворота лошадь выскочила на дорогу, из конца в конец пересекающую лес Малетабль. В десяти туазах перед ним, загораживая дорогу, стоял жеребец цвета непроглядного мрака и очень высокий в холке. Гнедой жеребец заржал, выгибая шею. Д’Эстревер наконец понял, кого испугалась его лошадь.