Валерий Воронин - Ковчег царя Айя. Роман-хроника

– Однажды бабка подзывает меня к себе и тихо на ухо говорит: «Я сейчас к царю пойду». Удивился я и уставился на нее во все глаза. А она мне: «За тебя, озорника нерадивого, словечко замолвить».

– Ишь ты! – удивился Гермоген, – неужели так и сказала: «К царю пойду».

– Так и сказала, – подтвердил настоятель, – она ведь еще в детские годы Иоанна Васильевича дружна с ним была. Хоть и старше по годам. Очень красивой Анну-то в молодые годы считали. И будущий Государь питал к ней нежные чувства. Хотя, как говорила мне бабка, между ними ничего не было и быть не могло. Я верю ее словам.

А когда после пожара в Москве Глинских побили, то Государь рад был, что Анна спаслась. Это бабка мне гораздо позже, по большому секрету, рассказывала.

Руданский побрился и, как мог, привел себя в порядок. «Так – подумал он, – внешний вид обеспечен, можно двигаться». Вытащил из кармана деньги и сосчитал их – для поездки в Балаклаву и обратно хватало. На всякий случай сунул в карман редакционное удостоверение, хотя на кой оно ему…

Через час Кирилл уже подходил к знакомому домику на улице Солнечной, где жил Николай. Подойдя к окрашенной синей краской деревянной калитке, он остановился и какое-то время прислушивался, словно пытался по отдельным звукам понять, дома ли хозяин. Где-то залаяла собака, и Руданский, поддаваясь природному порыву, громко закричал:

– Николай!

На его удивление, дверь на веранде в тот же миг открылась, и на пороге появился сам хозяин. Глянув на журналиста, он строго спросил:

– Кто там?

– Да это же я, – обрадовано отозвался Кирилл и улыбнулся, – не узнаешь?

– Разные люди ходят, – проворчал Николай, – разве всех упомнишь.

– Кирилл я, Руданский… Помнишь? Из газеты…

Николай подошел к калитке и только сейчас узнал Руданского.

– А… это ты…, – сказал он без энтузиазма в голосе, – а я думаю, кто здесь шляется без дела.

– Я, я, – подтвердил Кирилл, – открывай же. Сколько раз приходил к тебе, но не заставал дома.

– Да? – удивился хозяин, – очень странно.

Николай на мгновение замялся, а потом решительно отодвинул железную щеколду калитки.

– Ладно, заходи, раз пришел.

Руданского последние слова «кольнули» в сердце. Как-то грубовато говорит с ним Николай. Хотя последний раз они расставались по-дружески. Может, у хозяина какие-то неприятности и он невольно «перенес» свое настроение на внеурочный визит журналиста? Надо бы его слегка развеселить…

– Николай, я так рад тебя видеть! – выпалил Кирилл, – сколько раз вспоминал о тебе.

– И чем я обязан такому пристальному вниманию к моей скромной особе? – в уголках его губ мелькнула улыбка. Но она больше походила на иронию. Руданский сделал вид, что ничего не заметил, и продолжил:

– Сколько раз я вспоминал, как мы в твоем сарае из старого велосипеда устроили подобие лебедки. И ты спустил меня в подземелье…

– Ах, вот ты о чем…, – в глазах Николая появилась тоска, словно эта тема ему изрядно наскучила, – ты бы, Кирилл, лучше помалкивал о том велосипеде. Так спокойней будет и для тебя, и для меня.

Руданский удивленно поднял брови. Явно в поведении хозяина случилась какая-то недобрая перемена. Может, он болен?

– Николай, ты не болен?

– Да нет, с чего болеть.

– Так, наверное, я не во время пришел?

– Точно. Не во время, – согласился Николай.

– Может, в другой раз приду? – Кирилл сделал шаг назад по направлению к калитке.

– Нет, – остановил его Николай, – погоди чуток. Я тебе несколько слов скажу, а уж потом ты уйдешь. Но ко мне больше не стучись. Забудь дорогу к Николаю.

Кирилла такой поворот дела явно озадачил, и он не знал, как себя вести, чем «ублажить» негостеприимного хозяина.

Николай повертел во все стороны головой, убеждаясь, что никто не наблюдает за его беседой с журналистом, и предложил:

– Ладно, пошли на веранду, там потолкуем.

Руданский, которому в последнее время и так была жизнь не в радость, послушно поплелся на веранду вслед за Николаем. Как разительно отличалась эта встреча от той, когда хозяин радушно угощал его спелой черешней. А когда они под водочку душевно сидели? И никаких тебе недомолвок…

– Садись, – скомандовал Николай и указал Руданскому на единственный стул. Сам же подошел к окну и, глядя в него, спросил:

– Помнишь, Кирилл, как я рассказывал тебе о моем отце, впервые вскрывшем это подземелье?

– Помню… – удивленно подтвердил Руданский, – но при чем здесь твой отец? Сколько лет прошло… да и его ведь давно нет в живых.

– Его нет, это правда. А я есть.

Николай повернулся и в упор посмотрел на Кирилла.

– Теперь мне понятно, почему он с такой опаской относился к тому подвалу. Нас, детей, ни за что туда не допускал, да и сам, судя по всему, в него не спускался. А затем тщательно заложил люк и забросал его сверху землей. Над ним тогда многие посмеивались за это чудачество. Но теперь-то я вижу, как прав был он. Отец хотел уберечь себя и всю нашу семью от…

Николай запнулся, подыскивая подходящие слова, но не нашел ничего лучшего, чем выпалить:

– От смерти!

– От смерти?! – невольно вырвалось у Кирилла, – да что ты такое говоришь?

– Так и было.

– Откровенно говоря, я ничего не понимаю… – растерялся журналист.

– А и понимать здесь нечего! – громко сказал Николай и уже тихо, почти шепотом, закончил, – нечистое место-то, заговоренное. От него одни беды.

– Ты имеешь в виду подземелье? – уточнил Руданский, – или тайник, который я нашел?

– И то, и другое, – сказал Николай и воровато оглянулся, словно их разговор кто-то мог подслушать.

– Шутишь… – на всякий случай предположил Руданский.

– Да какие здесь шутки! – Николай сделал круглые глаза и грозно посмотрел на журналиста, – похож я на шутника? Ну скажи, похож?

Кирилл был вынужден отрицательно замотать головой, а то, неровен час, Николай еще набросится на него с кулаками.

– То-то, – уже миролюбиво продолжил хозяин дома, – и отец мой ни шутником, ни чудаком никогда не был. Скорее всего, он получил предостережение. А может быть, и не одно. Кто ж знает. Может быть, на него какое воздействие было оказано. Я тогда мальцом был, не понимал…

– Какое воздействие? О чем ты говоришь? – удивился Кирилл.

– Да такое…

Николай снова воровато оглянулся и перешел на шепот:

– Какое со мной случилось. Вот я сейчас расскажу…

Он открыл дверь в коридор и, войдя в него, вскоре появился с легким, сплетенным из лозы, стулом с ажурной спинкой. Поставив стул рядом с Руданским, сел напротив Кирилла и стал шепотом рассказывать.

– После того дня, как ты слазил в подземелье, начались у меня всякие злоключения. То одно, то другое. То все беды сразу свалятся. Словом, черная полоса в моей жизни началась.