Валерий Поволяев - Командир Гуляй-Поля

Конечно, красный цвет – это почетный цвет, он напоминает о крови, пролитой в борьбе, но черный цвет – самый чистый из всех существующих, его невозможно замарать, поэтому как бы ни привлекала правота Ленина, правота анархии все равно была для Махно сильнее, ярче, а значит, и привлекательнее.

Надо будет обязательно достать черного бархата на знамя и вышить на нем серебряными нитями один из лозунгов анархии, – а все лозунги у братьев-анархистов запоминающиеся, душу пропарывают насквозь, – еще вышить на знамени серебряный череп с костями. Народ за таким роскошным флагом валом повалит…

Анархия – не только «мать порядка» (своего порядка, который ни монархисты, ни социал-демократы, ни большевики, ни прочие партийные господа не знают, он им неведом), анархия – это штука заманчивая, к которой тянется и всегда будет тянуться русский мужик, анархия – это воля, а за волю в России столько народа положено. И сколько еще поляжет… Махно почувствовал, как у него дернулся и тут же застыл, одеревенел рот.

Слишком много времени он провел с Аршиновым-Мариным в Бутырке, вгрызаясь в книги по теории анархизма по самый корешок, а уж что касается творений родных, отечественных анархистов, Бакунина и Кропоткина, то он по нескольку раз перечитал их от корки до корки, пытаясь понять, в чем же заключается жутковатое, шаманье обаяние анархизма…

Когда Махно был в Москве, то прочитал небольшую книжицу «Как мужик попал в страну “Анархия”», которую ему подарил все тот же Аршинов-Марин, написана эта брошюра была языком простым, даже корявым, – если бы сам Махно взялся за перо, написал бы лучше, но Нестору брошюра очень понравилась. Он даже спросил у Аршинова-Марина:

– А еще пара таких книжиц не найдется?

– Зачем тебе, Нестор?

– Я своим друзьям на Украине подарю. Есть анархисты подлинные, которых ничто не возьмет, ни кулак, ни пуля, а есть анархисты колеблющиеся. За них надо еще бороться, иначе они уйдут на сторону.

– Чем же тебе понравилась книжка?

– Тем, что справедливая. Вы сами посудите, учитель, – Махно иногда Аршинова-Марина звал учителем и тот относился к такому обращению благосклонно, – мужика, который тут, на страницах, патлами трясет, – Махно приподнял брошюрку над столом, – все унижают, эксплуатируют, отвешивают подзатыльники, бьют розгами, заставляют вкалывать до посинения, – нет у человека в жизни ни одного светлого пятнышка… Когда его окончательно доперло – сбежал от барина, от власти, от судебного пристава, от бабы своей злобной, переплыл через реку и очутился в дивной стране «Анархии». Там – всего вдосталь, никто не злобствует, работа – по возможности, еда – тоже по возможности, кто сколько хочет, столько и ест, лишь бы пузо не лопнул… Разве это плохо?

– Странно, об этом я как-то не подумал… – Аршинов-Марин озадаченно почесал пальцами затылок. – Пару книжек я тебе, Нестор, найду, но больше вряд ли.

– А больше и не надо…

Эти брошюры Махно привез с собою в Гуляй-Поле…

Вытянув голову, Нестор прислушался – не загребет ли где сапогами пыль очередной патруль? Было тихо. Он провел рукою по теплой стене хаты, в которой оставалось его прошлое, ощутил, как в глотке собрался соленый твердый катыш, сглотнул его и беззвучно перемахнул через плетень…

Наиболее отчаянные мужики в одиночку прятались по хуторам, боялись попасться на глаза и лютой варте, и австриякам, уже здорово умерившим свой воинский пыл, но все еще сильным и злым, – и этих отчаянных надо было собрать в кулак.

В конце сентября восемнадцатого года полтора десятка мужиков все-таки собрались на чердаке большого дома в одном из хуторов.

Главный вопрос, который стоял на этом сборе, – где достать оружие? Винтовки были, несколько стволов, но этого мало. Их отрыли из-под огурцов, на грядках. Имелся один пистолет – Нестора Махно. И все. А нужен был по меньшей мере пулемет. Для начала хотя бы один. Один на всю честную компанию. Чтобы купить пулемет, нужны были деньги. А денег также не было.

– Деньги мы достанем, – спокойно проговорил Махно.

– Где, Нестор? – спросил Марченко. Марченко был признанным воякой – с фронта принес Георгиевский крест, был он человеком спокойным, в черных усах уже проблескивали тусклые серые нитки – седеть Марченко начал рано.

– Пощупаем, где есть деньги, там и возьмем.

– Где конкретно?

– Например, в Жеребецком банке.

– За сто верст отсюда киселя хлебать? Не слишком ли?

– Не слишком, – прежним спокойным тоном проговорил Махно, – и не за сто верст, а всего за пятьдесят. Разницу чуешь?

– Чтобы пройти пятьдесят верст, нужны хорошие кони. А так мы и ноги собьем, и языки высунем.

– Достанем и коней.

– Где?

– Есть одно место…

Оказалось, место это – имение бывшего полицейского пристава, человека прижимистого, богатого, немало зла в свое время принесшего уезду, а сейчас затаившегося.

– Но винтовок, что есть у нас, для того, чтобы пошерстить пристава, не хватит, – сказал Махно. – Обязательно нужен пулемет.

– Где его взять? Отнять у австрияков? Не дадут.

– Зачем отнимать? Чтобы нарваться на пулю? Не надо. Пулемет мы купим. – Махно порылся в кармане штанов, достал золотую николаевскую десятку, звонко шлепнул ею о ладонь, показал всем. Небольшой желтый кругляш, прилипший к потной коже, в темноте ярко светлел, будто на него направили ламповый лучик. – У кого есть деньги?

Следом в карман полез Марченко, также вытащил золотой червонец и так же, как Махно, прихлопнул его о ладонь – звук получился роскошный. Золотые монеты мужики старались таскать с собою – это были те самые заначки, про которых ни бабы не знали, ни отцы с матерями, ни близкие друзья, – с золотом всякий мужчина, как с оружием, чувствует себя увереннее: само золото, ощущение того, что оно есть, зашито в подкладку штанов, придает человеку смелость.

– Вот, – запоздало произнес Марченко.

– Молодец! – похвалил его Махно. – Но этих денег мало. Надо скидываться еще. – Он достал из кармана еще один червонец, положил в общую кучу.

Так на собранные деньги купили пулемет, к нему – три ленты с патронами. Это было уже что-то, с этим оружием можно и на пристава нападать, и банк брать, и щекотать задницу какому-нибудь раздобревшему богатею.

– На коней и – вперед! – скомандовал Махно. – Пулемет поставим на телегу – так строчить удобно. И народ, публику нашу дорогую, тоже перевозить удобно [6] После Гражданской войны долго бушевали споры о том, кто все же изобрел тачанку. Фамилий называлось много, но потом методом отсева список разредился, стал жидким, и в конце концов в нем осталось две фамилии – Буденного и Махно. Собственно, сама идея – поставить пулемет на легкую бричку (а еще лучше на городскую пролетку), тогда просто витала в воздухе. Это была летучая идея. Тачанки были и у белых, и у красных, и у анархистов-махновцев, и у зеленых, и у бандитов, и у различных мелких батьков, расплодившихся на Украине в неимоверном количестве – на бричках с грозно торчащими на задках стволами «максимов» разъезжали все кому не лень… Это было очень удобно. .