Александр Дюма - Женская война

Недалеко от Либурна, веселого города на быстрой Дордони, между Фронсаком и Сен-Мишелем, находилось прежде порядочное село; его домики с белыми и красными крышами скрывались под высокими липами и дубами. Дорога из Либурна в Кюбзак шла между домами, симметрично вытянутыми в линию; из них ничего нельзя было видеть, кроме этой дороги. За линиею домов, шагах в ста, извивалась река, ширина и быстрота ее в этом месте уже показывали, что море близко.

Но по этим местам пронеслась междоусобная война; она погубила деревья, опустошила дома, которые, подвергаясь ее прихотливому бешенству, не могли бежать вместе с жителями и развалились, протестуя как могли, по-своему, против варварства внутренних раздоров. Мало-помалу земля прикрыла трупы развалившихся домов, где прежде люди веселились и пировали; наконец трава выросла на этой искусственной почве, и в наше время путешественник, проходя по уединенной дороге и видя на неровных холмах многочисленные стада, не думает, что пастух и овцы разгуливают по кладбищу, на котором спит целое селение.

Но в то время, о котором мы говорим, то есть в мае 1650 года, это селение красовалось по обеим сторонам большой дороги и получало от нее свое богатство. Путешественник, проходя по селу, с удовольствием взглянул бы на поселян, запрягавших и отпрягавших лошадей, на рыбаков, вытягивавших на берег сети, в которых билась серебряная и золотая рыба Дордони, и на кузнецов, которые бойко ударяли молотами по наковальням: каждый их удар освещал кузницу блестящими искрами.

Но если бы путь придал аппетит путешественнику, то ему всего более понравился бы дом, низенький и длинный, стоявший в пятистах шагах от села. Дом состоял из двух этажей, подвального и первого; распространявшийся из него запах лучше «Золотого Тельца», изображенного на красной железной вывеске, показывал, что путник достиг наконец одного из тех гостеприимных хозяев, которые за известное вознаграждение готовы подкрепить силы путешественников.

Почему, спросят у меня, гостиница «Золотого Тельца» находилась в пятистах шагах от селения, а не в одной из линий домов, стоявших по обеим сторонам дороги?

Во-первых, хозяин гостиницы был отличнейший мастер своего дела, хотя жил в этом пустынном уголке земли. Если б он занял место посередине или на конце одной из двух линий домов, составлявших селение, его легко могли бы смешать с деревенскими харчевниками, которых он поневоле считал своими товарищами, но не равными себе. Напротив, удаляясь от села, он привлекал на себя внимание знатоков; один раз попробовав его кухню, они говорили друг другу:

– Когда вы поедете из Либурна в Кюбзак или из Кюбзака в Либурн, не забудьте остановиться для завтрака, обеда или ужина в гостинице «Золотого Тельца», в пятистах шагах от сельца Матифу.

Знатоки останавливались в гостинице, уезжали довольные, присылали других знатоков; умный трактирщик мало-помалу ковал денежки, что не мешало ему, против принятого обычая, поддерживать гастрономическое достоинство своего заведения. Это доказывало, что господин Бискарро был действительно артист в своем роде, как мы уже и сказали.

В один из прекрасных майских вечеров, когда природа, проснувшаяся на юге, начинает пробуждаться на севере, густой дым вылетал из труб и приятный запах разливался из окон гостиницы «Золотого Тельца». Бискарро на пороге дома, весь в белом, по обычаю жертвоприносителей всех веков и народов, своими августейшими руками щипал куропаток и перепелов, назначенных для отличного обеда, для одного из тех обедов, которые он готовил так мастерски и отделывал в малейших подробностях из любви к своему искусству.

Вечерело. Дордонь, извивавшаяся довольно далеко, белела под густою зеленью деревьев, тишина и меланхолия спускались на деревню вместе с вечерним ветерком, земледельцы покоились возле распряженных лошадей, а рыбаки – у развешенных сетей. Сельский шум затихал, и за последним ударом молота, окончившим трудолюбивый день, раздалась в соседней роще первая песнь соловья.

При первых трелях пернатого певца Бискарро тоже принялся петь; из-за этого музыкального соперничества и из-за внимания, с которым трактирщик доканчивал свою работу, вышло то, что он вовсе не заметил отряда из шести всадников, показавшегося на конце селения Матифу и направлявшегося к его гостинице.

Но восклицание, вылетевшее из окна первого этажа гостиницы в ту минуту, как быстро и шумно закрыли это окно, заставило почтенного трактирщика поднять глаза; он увидел, что предводитель отряда ехал прямо к нему.

То есть не совсем прямо, и мы спешим поправить нашу ошибку. Всадник часто останавливался, пристально смотрел направо и налево и, казалось, рылся взглядом в тропинках, деревьях и кустарниках; он держал на колене мушкетон, приготовляясь и к нападению и к защите, и подавал по временам товарищам своим, во всем ему подражавшим, знак двигаться вперед.

Бискарро так внимательно следил за странною ездою всадника, что забыл оторвать от куропатки перья, которые держал между большим и указательным пальцами.

«Этот вельможа ищет мое заведение, – подумал Бискарро. – Но достойный дворянин, верно, слеп; мой „Золотой Телец“ недавно подновлен, и вывеска довольно заметна. Выступим-ка и мы вперед».

Бискарро вышел на середину дороги и продолжал ощипывать куропатку ловко и величественно.

Движение трактирщика вполне соответствовало его цели; едва всадник заметил его, как пришпорил лошадь, подъехал к нему, учтиво поклонился и сказал:

– Извините, господин Бискарро… Не видали ли вы здесь отряда всадников, моих друзей, которые, вероятно, ищут меня? Они не то что военные люди, а так… Просто вооруженные… Да, вооруженные… Это слово вполне передает мою мысль. Не видали ли вы отряда вооруженных людей?

Бискарро чрезвычайно понравилось, что его называют по имени: он отвечал самым ласковым поклоном. Трактирщик не заметил, что гость, бросив быстрый взгляд на вывеску, прочел на ней имя и звание хозяина гостиницы.

– Милостивый государь, – отвечал Бискарро, подумав, – я видел только двух вооруженных людей, одного дворянина с конюхом, они остановились у меня с час тому назад.

– Ага! – сказал незнакомец, гладя подбородок, на котором не было еще бороды. – Ага! У вас в гостинице остановились дворянин и его конюх? И оба они вооружены?

– Точно так, сударь; прикажете, я доложу ему, что вам угодно переговорить с ним?

– Но это, кажется, не очень прилично, – продолжал незнакомец. – Беспокоить неизвестного человека нехорошо, особенно если он вельможа. Нет, нет, господин Бискарро, лучше опишите мне его или, еще лучше, покажите мне его так, чтобы он не видал меня.