Елизавета Дворецкая - Княгиня Ольга. Зимний престол

– Что? – Акилина аж подпрыгнула на перине, сообразив, о чем он говорит. – Уехать? Хозяйство? Мужей? Йотуна мать! Да как ты смеешь, бессовестный скиф! – Она выхватила подушку и с размаху заехала бы Хельги по голове, если бы он по привычке не выставил руку. – Язычник неблагодарный, пес тебе в тридевятое царство! Тролль тебе в Хель! Я отдала тебе всю себя, готова продаться сарацинам, а ты пытаешься меня отослать! Выкинуть, будто оливковую косточку!

– Да уймись ты! – Хельги пытался отнять у нее подушку, но она вцепилась, как кошка, и не выпускала. – Я хочу, чтобы вы остались живы и невредимы! И зажили счастливо, на свободе и в богатстве! Разве это не благодарность?

– Благодарность – это верность! Я буду верна тебе и пойду для тебя на все! Даже на огнеметы! И ты даже не смей пытаться от меня избавиться!

Наконец Хельги отнял подушку, и Акилина отпрянула.

– Я с тобой с ума сойду! – Он хлопнул по подушке ладонью. – Я боюсь, что у меня погибнет полдружины – ради того, чтобы я мог побороться за стол моего дяди. Если бы я этого не хотел, мы бы могли договориться с греками и уйти живыми. Все, сколько есть. Но за мой стол в Киеве уже здесь половина этих людей заплатит жизнью! Это сводит меня с ума, а тут еще ты хочешь умереть со всеми заодно!

– Могу тебя утешить – не думай, что у тебя была хоть какая-то, – Акилина для наглядности свела кончики пальцев, будто сжимая в них маковое зернышко, и, подавшись вперед, поднесла их к лицу Хельги, чтобы он мог разглядеть в лунном свете, – надежда спастись! По мне, так я готова поклясться головой Марии Магдалины – василевсы собираются тебя обмануть.

– Но они ведь обещали заложников! – несколько рассеянно отозвался Хельги, поскольку в лунные лучи попала не только рука Акилины, но и все прочее, чем ее щедро одарили боги. – До тех пор, пока мы не выйдем из Босфора с северной стороны!

– Заложников! Да, они дадут заложников! Кого-то, от кого давно хотят избавиться. Я уже слышала о таких случаях. Они уже так делали. Стефан и Константин… Года два назад эти стервецы однажды затеяли переговоры с сарацинами, дали им двоих заложников, а потом все сорвали – того и желая, чтобы тех двоих убили или отдали в рабство. Не знаю, что с ними стало, больше об этом не говорилось.

– И они рассказывали о таком тебе? – с трудом верил Хельги, помня, где Акилина в прошлом встречала сыновей Романа.

– Они рассказывали об этом при мне! А я что такое? Разве я человек, разве у меня есть уши и разум? Нет, у меня для них есть только… – Акилина назвала то, до чего молодые василевсы были так охочи. – Но чего им было опасаться? Вздумай я болтать, кто бы стал меня слушать? И разве трудно им было бы заставить меня замолчать навсегда – я ведь была в монастыре, как в клетке!

прочла она, видя, что Хельги недоверчиво качает головой.

– Это был Гомер? – насмешливо спросил он; его попытка угадать поэта стала для них привычной игрой.

– Это была Кассия! Женщина, которую, подобно мне, сделало несчастной то, что она была слишком уж умна! Слишком уж умна для василевса – он не женился на ней, потому что она весьма находчиво отвечала на его дурацкие шутки. И вся ее красота не помогла. И тогда она стала монахиней. Правда, добровольно. А эти «юнцы» из дома царского и правда глупы – ты сам слышал, они даже не потребовали нас вернуть. Они даже не вспомнили, что обсуждали при нас с Танасией тех сарацинских заложников, как их там, о господи… Мирон и Моисей, кажется. Они давно забыли, что мы знаем эту уловку и можем расстроить им все дело.

– Ну, если так… То ты меня утешила. Иным людям трудно выбирать между жизнью и честью, но между смертью в славе и в бесславии выбрать легко.

– Так ведь я для того и здесь, чтобы утешать тебя! – Акилина скользнула ближе, прильнула к нему и обвила шею руками. – Давай же утешаться, пока нам не пришлось вместе улечься на дно морское!

Тем не менее перед уходом из Никомедии Хельги предложил монастырским беглянкам денег, и многие их приняли. Хотела уйти и Танасия: перебравшись подальше от столицы, где ее не знают, она легко могла бы заняться прежним цветочным ремеслом – заодно с любовным промыслом, что его обычно сопровождает. Селимир уговорил ее остаться, поклявшись, что возьмет в жены, если они доберутся домой. Жена у него, разумеется, была, но та увядшая женщина, растерявшая половину зубов, совершенно изгладилась из памяти за два года походной жизни, а восемнадцатилетняя гречанка, с пышными темными волосами и огненными глазами, гибкая, как березовая веточка, могла лишить рассудка человека и покрепче.

Просторная гавань на Никомедийском заливе, где русы ждали подходящей погоды, была окружена селениями. По селениям этим люди Хельги прошлись еще по пути к Никомедии, и жители по большей части оттуда разбежались. А те, что вернулись, бежали вновь при виде уже знакомых скифских судов. Местность опустела; не удовлетворившись этим, Хельги разослал дозорные десятки во все стороны от моря и велел занять все возвышенности, откуда была видна гавань. Если греки на хеландиях в Босфоре будут заранее знать о приближении русов, надежды на благополучный прорыв почти не останется, поэтому скрытность выдвижения была не менее важна для успеха, чем погода.

Дозорные десятки привозили пленных. Хельги приказал искать молодых парней и девок. Теперь он хорошо знал цену благосклонности подводного владыки Греческого моря и не собирался повторять ошибку Ингвара.

– Зачем тебе эти люди? – удивилась Акилина, в первый раз увидев, как отроки Перезвана возвращаются в стан с двумя связанными парнями. – Зачем тебе пленные, когда столько хороших вещей пришлось бросить в Никомедии, потому что не хватает места для всей добычи? Один такой мальчишка стоит как хороший кусок шелка, а весит больше и места занимает больше! Лучше бы взял еще шелков!

– Не думаю, что морскому царю требуются шелка, – усмехнулся Хельги. – Ты когда-нибудь пробовала плавать закутанной в мокрый шелк?

– Плавать? Йотуна мать, ты смеешься надо мной!

– Пленные нужны мне для подношения морскому царю. Мой родич Ингвар не почтил его жертвой по пути сюда, и морской царь послал ему неудачу. Помог с погодой грекам и подставил Ингваровых людей под огнеметы. И может быть, в конце концов Ингвар сам стал жертвой! Я такой глупости не сделаю. Морской царь получит от меня по трое, по семеро, по девятеро парней и девок, если сумеем столько набрать, но не сможет сказать, что я не почтил его и не заслужил благосклонности. Я не поскуплюсь ради удачи моего войска. И если он только даст мне знать, что хочет получить, – он это получит, – продолжал Хельги, обернувшись к морю, и по тону его было слышно: обращается он не к Акилине. – Любую долю моей добычи.