Джон Джейкс - Любовь и война. Великая сага. Книга 2

– Добрый вечер, – ответил он. – Но боюсь, вы находитесь в более выгодном положении, чем я…

– Да, верно. Мне вас показали. Ваша семья, должен заметить, одна из самых старинных и известных в этой части света.

Что нужно этому типу? – недоумевал Хантун. Может, ищет инвестора? Но тут ему не повезло: все их деньги находились в руках Эштон, сорок тысяч долларов ее приданого.

– Вы из Южной Каролины, мистер?..

– Пауэлл. Ламар Хью Август Пауэлл. Для друзей – просто Ламар. Нет, сэр, я не из вашего штата, хотя мой дом не так далеко. Семья моей матери живет в Джорджии. Они занимаются хлопком, неподалеку от Валдосты. Мой отец был англичанином. Женился на моей матери и увез ее в Нассау, где я и вырос, а он был практикующим юристом до самой своей смерти несколько лет назад.

– Багамы… Это все объясняет.

Жалкая улыбка Хантуна и его заискивающий вид сразу сказали Пауэллу, что этот болван никаких хлопот ему не доставит. Но где же его… А-а, вот и она. Даже не оборачиваясь, он уже заметил яркое пятно поблизости.

– Объясняет что, сэр?

– Вашу речь. Сначала мне показалось, что я слышу чарльстонское произношение, но не совсем… – Мгновение-другое Хантун пытался придумать, что бы еще сказать, но так и не придумал. – Великолепный прием! – в отчаянии воскликнул он.

– Я хотел познакомиться с вами вовсе не для того, чтобы обсуждать прием. – (Хантун обиженно скривился.) – Откровенно говоря, я сейчас создаю небольшую группу для финансирования одного конфиденциального предприятия, которое может стать весьма прибыльным.

Хантун моргнул:

– Вы говорите о каких-то вложениях?

– Да, в судоходное дело. Эта чертова блокада создает фантастические возможности для людей, имеющих волю и средства, чтобы поймать фортуну за хвост. – Он наклонился чуть ближе к Хантуну.

После всех разочарований этого почти завершенного вечера Эштон все-таки получила некоторое вознаграждение, увидев, что ее муж разговаривает с тем привлекательным мужчиной, которого она заметила еще раньше. Каким жалким выглядел рядом с ним Джеймс! Интересно, действительно ли этот джентльмен так состоятелен, каким кажется? И так мужественен, каким выглядит?

Эштон подошла к ним. Джеймс, решив, что он уже достаточно наказал жену, теперь был сама учтивость.

– Дорогая, позволь представить тебе мистера Ламара Пауэлла из Валдосты и с Багам. Мистер Пауэлл, моя жена Эштон.

Представив их друг другу, Хантун совершил одну из самых больших ошибок в своей жизни.

Чарльз привязал гнедую Амбруаза Пелла к одной из жердей изгороди. Шел мелкий дождь, сыпля брызгами на него, на лысого фермера и на не оправдавшего ожиданий коня, ради которого Чарльз проскакал двенадцать миль. Вдали виднелся Блу-Ридж, почти теряясь в тумане, таком же мрачном, как настроение Чарльза.

– Серый? – сказал Чарльз. – Только музыканты ездят на серых.

– Наверное, он потому и остался у меня, – ответил фермер. – Всех остальных-то я уже давно продал, хотя, если хотите знать, не люблю иметь дело с вашим братом кавалеристом. Вот на прошлой неделе два таких же красавца заявились сюда, потрясли какими-то бумажками и сказали, что они из интендантского департамента.

– И сколько кур они у вас украли?

– О, так вы их знаете?

– Лично не знаком, но такие случаи мне известны.

Воровство, официально именовавшееся фуражировкой, еще больше ухудшало и без того дурную репутацию кавалеристов, о которых уже и так говорили, что лошади им нужны, только чтобы сбежать с поля боя. Вполне вероятно, что люди, приезжавшие к этому фермеру, могли предъявить ему документы, которые сами же и состряпали.

– Так вот насчет коня…

– Цену вы знаете.

– Слишком дорого. Но я заплачу, если серый хорош.

В этом Чарльз как раз сомневался. В двухлетнем мерине не было ничего примечательного: некрупный – ростом около четырнадцати ладоней и точно не тяжелее тысячи фунтов. Хорошо развитые плечи и длинные наклонные путовые кости выдавали в нем хорошего бегуна. Но верховые лошади такой масти встречались довольно редко. Что же не так с этим?

– Вас ведь не допускают в строй, пока не найдете себе лошадь, да? – спросил фермер.

– Да. Я свою потерял и уже две недели ищу замену. Так что временно в запасе.

– А довольствие какое-нибудь на жеребца полагается?

– Сорок центов в день, фураж, подковы и услуги кузнеца, если найдешь достаточно трезвого.

Это была глупая система, придуманная, без сомнения, каким-нибудь правительственным чиновником, который и в седле-то сидел разве что в детстве – на пони. Чем дольше Чарльз наблюдал за армейской жизнью, обустройством лагерей и новыми рекрутами, тем меньше мог понять, чего же все-таки больше в армии конфедератов – грустного или смешного. Наверное, хватало и того и другого.

– А от чего умерла ваша прежняя лошадь?

Вот ведь любопытный старикашка…

– Мыт.

Чертовка умерла через одиннадцать дней после того, как Чарльз впервые заметил симптомы болезни. До сих пор он видел перед собой печальные глаза лошади, лежавшей в изоляторе, как того требовали правила. Он укрывал ее всеми попонами, какие только мог купить или одолжить, но, хотя они и скрывали уродливые нарывы, они не могли спрятать распухшие ноги животного или замаскировать ужасный запах гноя, вытекавшего из язв. Чарльзу следовало пристрелить ее, но он не смог. Он просто ждал, когда она умрет, а потом плакал от горя и облегчения.

– Хм… – пробормотал фермер, передернув плечами. – Мыт – тяжкий конец для хорошего животного.

– Да, тяжкий, и хватит об этом.

Чарльзу не нравился фермер, а фермеру явно не нравился Чарльз. Обоим хотелось поскорее покончить с делом и никогда больше друг друга не видеть.

– Почему вы все-таки не продали серого? – спросил он. – Слишком много запрашивали?

– Да нет, не поэтому. Как вы и говорили, серых хотят только оркестранты. Я слышал, вы там стараетесь подбирать лошадей по масти, чтобы один отряд отличался от другого.

– Это было раньше, и то не всегда. – Поиски Чарльза доказывали его слова. – Послушайте, в этой части Виргинии не так уж много хороших лошадей продается. Так что с ним не так? Он объезжен?

– Ну конечно. Мой кузен отлично его объездил. Я его и взял у кузена… Буду с тобой откровенен, солдат…

– Капитан.

Фермеру это уточнение явно не понравилось.

– Это хороший, быстрый конь, просто кое-что в нем не всем по вкусу. Вот до вас тоже два парня смотрели, сказали: простоват… ну и характер дурной. Может, все дело во флоридской крови?

Чарльз мгновенно насторожился:

– Он происходит от лошадей индейцев-чикасо?

– Ну, доказать не могу, но мой кузен говорит, что это так.

Тогда этот конь может оказаться настоящей находкой. Ведь лучшие скаковые лошади Каролины были выведены от скрещивания английских чистокровок и мустангов, привезенных в Новый Свет еще испанцами. Как же он сразу не узнал, что этот серый из породы квартерхорс, еще когда тот резвился на поле?