Густав Эмар - Короли океана

– Вам ужасно не повезло – принца сейчас нет в Париже.

– Какая жалость, а я хотел просить его об одной услуге.

– Как видно, вы выбрали для этого не самое подходящее время.

– Забудем об этом. Я зайду с другой стороны, благо у меня при дворе добрые связи.

– И с вашей стороны будет разумно ими воспользоваться…

– Я непременно так и поступлю, но все равно очень жаль, тем более что мою родню издавна связывают с Тальмонами добрососедские отношения.

– О, так ваши владения расположены по соседству?

– Да, но если принца де Тальмона нет в Париже, уж принц де Монлор-то наверняка здесь.

– Какого же принца де Монлора вы имеете в виду, капитан?

– Понятно, старшего сына принца де Тальмона! Разве вы его не знаете?

– Простите, капитан, напротив, я имел честь знавать его даже очень хорошо.

– Почему же «имели»?

– Разве вы не в курсе, он умер?

– Умер! Принц де Монлор! – вскричал капитан, всплеснув руками от удивления, не веря своим ушам. – Да вы шутите, мэтр Паризо!

– Дай-то Бог, чтоб так оно и было, капитан, и чтоб принц де Монлор вместе со своим братом маркизом все еще были бы живы!

– Маркиз де Ла Рош-Талье тоже умер?

– Увы, да!

– Вот что меня поражает – как же с ними приключилась такая беда?

– Точно не скажу, но слухи об этом ходят самые невероятные. Правдоподобнее всего история о том, что принц с братом утонули с месяц тому на рыбалке неподалеку от Ле-Сабль-д’Олона.

– На рыбалке?! – изумился капитан, покачав головой.

– Так говорят.

– А вы-то сами как думаете?

– Может, оно и так, да только как ни крути, а смерть обоих братьев – факт бесспорный.

– Принц де Тальмон, должно быть, в отчаянии?

– Он чуть не лишился разума от горя, когда получил эту ужасную весть.

– Бедный принц! У него, верно, ни одного сына не осталось?

– Сын-то есть, лет шести от роду от силы, и теперь он носит титул и имя де Монлор. Отец отослал его в Германию, и ему должно оставаться там до совершеннолетия. Я же думаю, вся эта история попахивает чем-то зловещим и таинственным, о чем никто не ведает и что принц де Тальмон знает очень даже хорошо.

– Может, вы и правы, мэтр Паризо.

– Да-да, – печально кивнул он. – Я много чего знаю, да только сказать не могу: чувство почтения вынуждает меня держать рот на замке – я не вправе раскрывать тайны принца, хотя знаю об этом деле больше, чем вы думаете.

Капитан на миг задержал пристальный взгляд на собеседнике, потом поднялся и, отдав ему честь, с легкой ухмылкой сказал:

– Дорогой мэтр Паризо, я был счастлив с вами познакомиться, благодарю за ценные сведения, коими вы снабдили меня со столь неисчерпаемой любезностью. Вы наиприятнейший собеседник, и я бы не прочь слушать вас и дальше, но причины, куда более важные, к великому моему сожалению, вынуждают меня откланяться, так что прощайте, дорогой господин Паризо.

Капитан отдал честь последний раз, повернулся и вышел из «Сосновой шишки».

Слуга дожидался его в условленном месте. Наш герой вскочил в седло, переправился на правый берег Сены и направился ко дворцу кардинала. Оказавшись на перекрестке улиц Круа-де-Пти-Шан и Сент-Оноре, капитан остановился перед красивым с виду особняком, передал поводья слуге и вошел.

Двор был полон челяди – один из лакеев держал под уздцы великолепную серую мулицу.

Завидев капитана, все почтительно обнажили головы; чей-то слуга подошел к нему со шляпой в руке.

– Доктор все еще у себя? – осведомился капитан.

– Хозяин собирался уходить, господин граф, – доложил слуга, – но, как только ему станет известно о прибытии господина графа, он задержится и непременно примет его.

– Соблаговолите передать ему, да поживее, что я хочу с ним переговорить.

– Не угодно ли господину графу пройти за мной?

– Идем.

Слуга, следуя впереди гостя, провел его через анфиладу богато обставленных покоев и, наконец остановившись перед какой-то дверью, тихо постучал, отворил ее, пропустил гостя вперед и, перед тем как ретироваться, объявил:

– Господин граф де Манфреди-Лабом!

Граф вошел – дверь за ним затворилась.

Граф оказался в кабинете доктора Гено.

Именитый врач сидел за огромным столом, заваленным всякими книгами и бумагами; он воззрился на гостя с изумлением, что в иных обстоятельствах, могло бы показаться забавным.

– Вы! Это вы! – проговорил он.

– Да, я, доктор, – отвечал граф. – Но что вызвало у вас такое удивление, не пойму? Разве вы меня не ждали?

– Ждал, дорогой Людовик! – воскликнул доктор, силясь оправиться после сильного потрясения, которое только что испытал. – Но…

– Но, – с улыбкой продолжал граф, – пришли в такой восторг при виде меня, что чуть не лишились дара речи.

– О!..

– Полноте, доктор, не робейте, я не стану долго утомлять вас своим присутствием.

– Увы, друг мой, если я о чем-то беспокоюсь, так только за вас.

– В таком случае не стоит волноваться, мне ничто не угрожает: единственным врагом, которого мне следовало опасаться, был принц де Тальмон.

– Он достаточно силен, друг мой.

– Был силен, вы хотите сказать, ибо сейчас он такой же изгой и беглец, как и я. О, мне хорошо известно, как он устроил побег герцогу де Бофору. Он с ним заодно. Так что, как видите, я в безопасности. Надеюсь, вы позволите мне сесть?

– О, простите, дорогой Людовик! – воскликнул доктор, почтительно вставая с намерением пододвинуть к нему кресло. – Я так взволнован!

Граф, улыбаясь, сел и после небольшой паузы продолжал:

– Дорогой доктор, как я уже говорил, мне не хочется испытывать ваше долготерпение. Но, раз уж в силу надобности, и совершенно неожиданно я проделал путь не в одну сотню лье ради того, чтобы побеседовать с вами, вы позволите мне подробно объяснить, чего я жду от вашей дружбы?

Вместо ответа доктор позвонил в колокольчик, лежавший у него под рукой на столе.

Появился слуга.

– Меня ни для кого нет, – предупредил врач.

Слуга поклонился и вышел, закрыв за собой дверь.

– Теперь, когда вам больше не стоит бояться, что нас прервут, говорите, я слушаю.

– Первым делом мне хотелось бы развеять предубеждения, которые вы ко мне питаете: принц де Монлор написал своему отцу письмо, которое вам передали, и в нем незадолго до смерти он попрощался со своими домочадцами.

– Верно, я читал его письмо, и, признаться, оно весьма меня огорчило.

– И вы, конечно, с поспешностью решили, что я нарушил данное вам слово и убил или велел убить тех двоих?

– Признаюсь, подобная мысль действительно приходила мне в голову.

– Возможно, вы и сейчас так считаете. Ну что ж, доктор, вы заблуждались, вернее, заблуждаетесь. И мне больно сознавать, что вы так плохо меня знаете, хотя и присутствовали при моем рождении. Нет, я не убивал и не приказывал убить моих врагов. С их голов не упал ни один волос, даю вам честное благородное слово! Вы мне верите?