Густав Эмар - Короли океана

– Эй, на «Непоколебимом»!

– Эй, вы там! – прокричал в ответ матрос. – Кто нас кличет?

– Франция! Пирога с Санто-Доминго!

Капитан, слышавший эту короткую перекличку, что-то шепнул вахтенному офицеру.

– Убрать грот! – скомандовал тот в рупор. – Руль лево на борт! Грот-марсель вывести из ветра!

Матросы бросились к гитовым и брасам – и через несколько мгновений корабль, осаженный на полном ходу, застыл, как вкопанный, бортом к волне.

– Эй, на пироге! – кликнул офицер.

– Эй, на корабле! – тут же последовал ответ.

– Дайте-ка задний ход и швартуйтесь правым бортом. Сейчас бросим вам конец!

Кто-то из матросов схватил швартов и, держа его в руке, спрыгнул на руслень [34] Руслень – узкая отводная площадка снаружи судна на уровне верхней палубы, служащая для увеличения угла крепления вант к мачтам. ; когда же легкое суденышко поравнялось с кораблем, он бросил конец, который моряки на пироге подхватили на лету, прочно закрепили его на носу своего судна и, ловко перебирая руками, подтянули его к борту корабля.

Через несколько минут четверо или пятеро человек с пироги, словно кошки, вскарабкались по борту корабля и вслед за тем скорее перемахнули, чем перелезли, на его палубу.

Экипаж пироги состоял из дюжины человек: семеро остались на ее борту следить, чтобы она не ровен час не опрокинулась, ударившись о мощный борт корабля.

Люди, объявившиеся столь странным образом на борту французского корабля, заслуживают нашего особого внимания. Четверо из них были высокого роста, с резкими, даже грубыми, чертами лица и свирепым взглядом, в котором угадывалась непоколебимая воля. Были они сухощавы и мускулисты и явно обладали недюжинной силой; их смуглая кожа, словно выдубленная дождями, солнцем, ветром и морской водой, казалось, прилипла к костям, плотно обтянув выпуклые мышцы, толстые, как канаты, и твердые, как железо.

Одеты они были не менее странно, чем выглядели: лишь короткие холщовые куртки и такие же штаны, доходившие до середины бедер. Впрочем, определить, точно ли платье у них было из холстины, можно было, лишь рассмотрев его чуть ли не в упор, поскольку оно было сплошь замызгано кровью и жиром, отчего сделалось непромокаемым и обрело рыжеватый оттенок. У троих волосы стояли торчком, у других же они были перевязаны ремешками из змеиной кожи; на головах – невысокие шляпы с обрезанными по бокам полями, нависавшими спереди наподобие козырьков; у каждого с левого бока – переброшенная через правое плечо туго скатанная холщовая палатка; у всех – густая и длинная, по грудь борода; на рыжего цвета кожаных поясах – ножны из крокодиловой кожи, и в них – по четыре широких и острых ножа, по штык-тесаку, а с левого бока еще и по абордажному топору, по зарядной сумке из бычьей кожи и калебасе [35] Калебаса – сосуд из тыквы. , заполненной порохом и закупоренной воском. Кроме всего прочего, в руке у каждого было по ружью длиной четыре с половиной фута, отличавшемуся поразительной точностью стрельбы; такие ружья были специально изготовлены для обитателей островов двумя достославными оружейниками, которых те же островитяне так и звали: Гелен из Нанта и Браши из Дьепа.

Эти люди были буканьерами, или береговыми братьями, – их появление стало полной неожиданностью для офицеров и матросов «Непоколебимого», часто слышавших об этих молодцах, поскольку слава о них гремела на весь белый свет, но ни разу их не видевших воочию. Поэтому экипаж корабля глядел на них во все глаза, к чему буканьеры, отдадим им должное, отнеслись с совершенным безразличием, а вернее – с глубоким презрением.

Предводитель буканьеров являл собой их полную противоположность. То был мужчина лет пятидесяти, роста выше среднего, крепкого сложения и наделенный незаурядной силой. Длинные светлые волосы и чуть тронутая сединой рыжеватая борода, обрамлявшая лицо, придавали его заостренным чертам еще больше резкости, очень напоминая львиную гриву. Хотя он, казалось, и впрямь обладал завидной силой, а движения его были резковаты и порой отрывисты, осанка и манеры у него отличались врожденным изяществом, по которому в те времена можно было с первого же взгляда угадать человека благородного.

Его наряд, как сказали бы мы сегодня, выглядел в высшей степени оригинально, если не экстравагантно, но, что бы там ни было, он придавал его носителю неподражаемую пластичность и легкость.

На нем был суконный камзол, сплошь расшитый золотом; на темно-красной узорчатой и золотом же отороченной портупее висела широкая шпага; кружевное жабо держалось на огненного цвета ленте, отливавшей всеми цветами радуги поверх жилета, едва прикрытого лацканами богатого камзола; его мягкие черные сапоги заканчивались сверху отворотами, обшитыми фландрской кружевной нитью с заостренными фестонами. В руках он держал так же расшитую золотым узором шляпу, увенчанную парой длинных перьев, ниспадавших справа на отогнутые наполовину поля.

Хотя ему недоставало разве только белокурого парика с волнами крупных завитушек, украшенных лентами, который он, впрочем, не носил, очевидно, из чувства презрения, его и без того чересчур фасонистому наряду запросто позавидовал бы любой тогдашний щеголь.

Итак, наш новый, странного вида герой шагнул к капитану, который в свою очередь сделал несколько шагов ему навстречу. Они обменялись учтивыми приветствиями, после чего незнакомец снова водрузил шляпу себе на голову, и между ними завязался разговор, который капитан предварил приказом, адресованным вахтенному офицеру, дабы тот распорядился угостить буканьеров прохладительными напитками, что со стороны последних было встречено с восторгом.

Между тем экипаж переместился в носовую часть корабля; офицеры из уважения к капитану тоже отошли в сторонку, так что господин де Лартиг и его чудной гость, оставшись одни на юте, могли беседовать совершенно спокойно, не боясь, что их услышат.

Разговор начал французский капитан.

– Добро пожаловать на борт корабля Его Величества «Непоколебимый», сударь, – любезно сказал он.

– А ведь вы совсем не ждали меня в гости, не так ли, господин капитан? – с улыбкой отвечал незнакомец.

– Признаться, да, сударь, но это не мешает мне повторить приглашение – добро пожаловать!

– Благодарю за теплые слова, сударь.

– Не будет ли нескромностью с моей стороны осведомиться, что именно привело вас ко мне на борт в столь ранний час?

– Ничуть, сударь. Всего лишь простое желание доставить вам удовольствие.

– Благодарю вас в свою очередь, сударь, и тем не менее я не совсем понял…

– Могу ли я оказать вам услугу? – прервал капитана незнакомец с самым добродушным видом.

– Опять же что-то не пойму я вас, сударь, – упорствовал господин де Лартиг.