Илья Дроканов - Броня Балтики

– Благодарю, мичман, но я бы предпочел сначала добраться до места.

Они вышли на открытую верхнюю палубу, которая к полудню оказалась освещенной лучами первого весеннего солнца, проглянувшими в разрывах низких балтийских туч. В нескольких местах на свободных пространствах очередями выстраивались с ложками-мисками матросы, получавшие у бачковых, красовавшихся в высоких колпаках, добрые порции щей с ломтями ржаного хлеба. Тут же рассаживались, кому как удобнее, и с аппетитом обедали. Стрельцову обстановка понравилась: хорошо здесь было. Аккуратно, по-людски. Оба офицера шли вдоль борта, где проход никем не занимался, изредка посматривая на обедавших в сторонке здоровых молодых людей в белых парусиновых робах, волей обстоятельств собранных здесь вместе, но чувствовавших себя совершенно привычно. «Все же флотские живут гораздо лучше, чем сей же час их братцы-солдатики», – сделал простой вывод Илья Иванович.

Он вспомнил, как всего месяц назад выезжал на фронт, в расположение одного из пехотных полков, где проводил операцию по переброске своего лазутчика в тыл противника. Две недели пришлось ждать возвращения этого человека с разведывательного задания. В памяти Стрельцова возникли картины февральских снегопадов в Польше, когда легший наземь мокрый снег быстро превращался в грязную кашу, по которой приходилось двигаться, утопая сапогами выше, чем по щиколотку. Обувь, да и вся одежда, постоянно были сырыми, обсушиться солдатам и офицерам не находилось никакой возможности. Полковника временно определили на постой в землянку старших офицеров полка, в которой быт немногим отличался от солдатского. Ощущение постоянной грязи, сырости и холода не отпускало еще долго после отъезда с фронта.

Лазутчик, которого ожидал Стрельцов, возвратился с задания живым, но с пулевым ранением в плечо. Пока этот храбрец пробирался к своим через позиции передовых германских войск, рана загноилась, поэтому Илья Иванович немедленно после встречи определил его в полевой лазарет для лечения.

В то время как медперсонал врачевал рану, он неотступно находился рядом с разведчиком, задавая массу вопросов по обстановке в тылу противника, составляя справки и схемы, чтобы сразу доложить информацию командованию фронтом, готовившему наступление. За все проведенные в лазарете дни пришлось привыкнуть к крикам страдающих людей, к вони гниющих ран, к крови, грязи, вшам. Теперь на борту «Рюрика», глядя на чистый и обустроенный матросский быт, Стрельцов невольно сравнил его с тем, что видел недавно на фронте, и повторял про себя: «Пехота бы здесь обзавидовалась!»

У трапа он сказал своему провожатому, что дальше пойдет один, потому что дорогу до вокзала прекрасно запомнил, а там отыщет нужную улицу и дом. Улыбнувшись, они пожали друг другу руки, словно старые знакомые, и разошлись по своим делам.

Ревель в дневные часы выглядел гораздо веселее, чем закончившимся хмурым утром. Едва выглянувшее солнышко, может, впервые после зимы развеяло теплым светом черные и темно-серые тени на городских улицах. Каждый дом преобразился по-своему, обрел собственные цвета, с оттенками и полутонами, засверкал бриллиантами стекол. Стрельцову хотелось подойти поближе и внимательно рассмотреть заинтересовавшие его строения, так же как он поступал в подобных случаях в Петрограде, Риме или Стокгольме. Но для исследований архитектурных изюминок требовалось время: ведь готическими башенками или новомодными окнами в стиле модерн не пристало любоваться на бегу. А сейчас он если и не бежал, то шел, торопясь, в надежде застать своих новых подчиненных на месте, чтобы решить появившиеся к сегодняшнему дню служебные проблемы.

Илья Иванович пошел не той дорогой, как утром, а двинулся из парка левее, немного обходя стену старого города. Ему хотелось расширить географические познания о своем новом месте пребывания. Пока ему здесь все нравилось. На позитивный ход мысли его настраивали впечатления от первой беседы с командующим. Он прокручивал их раз за разом, словно граммофонную пластинку, анализируя все нюансы состоявшегося продолжительного разговора. Прежде всего в голову приходило понимание того факта, что адмирал Эссен произвел на него огромное впечатление именно как человек. Причем человек недюжинного ума и способностей. Полковнику Генерального Штаба за долгую службу пришлось немало говорить с военачальниками, начиная с самого Главнокомандующего – Великого князя, долговязого кавалериста Николая Николаевича. Если не брать академических профессоров и бывшего начальника – генерал-майора Монкевица, то по способности охватывать мыслью все, о чем идет речь в докладе, рядом с Николаем Оттовичем и поставить-то было некого из обладателей больших эполет. Недаром умнейшие люди, Монкевиц и Эссен, нашли друг друга и дружили.

Вдруг на ходу Стрельцов наткнулся на какую-то эфемерную преграду, которая нарушила плавное течение мысли. С легкой долей досады, не поворачивая головы, он с профессиональным вниманием глянул вперед и осмотрелся по сторонам. На противоположной стороне улицы выявился объект, привлекший его внимание, – фигура молодой женщины, которая только что вышла из дверей небольшого костела, обернулась назад и быстро осенила себя католическим двоеперстием.

Стало ясно, почему вид этой незнакомки отвлек полковника от размышлений. Она совершенно не походила на ревельских дам, которых ему пришлось видеть сегодня на городских улицах. Незнакомка поражала не только стройностью фигуры, но и нездешним, пожалуй, парижским шиком. На ней прекрасно смотрелось синее шевиотовое укороченное пальто, стянутое в талии широким поясом, сверху оттененное отложным воротником из темного меха морского котика. Плоская фиолетовая шляпа с широкими полями была перевязана по тулье шелковой ленточкой того же цвета, что и пальто. На стройных ногах изящно смотрелись темные шнурованные сапожки на каблуке.

Дама на мгновение задержалась на месте, мельком осмотрелась и плавной походкой двинулась в противоположную сторону. Всю эту картину Илья Иванович наблюдал не дольше одной минуты, пока незнакомка находилась в поле зрения. Она явно ему приглянулась, но не вертеть же из-за такого пустяка головой, решил Стрельцов, прогоняя образ, явившийся, будто мираж.

Дальнейший путь до двухэтажного особнячка на улице Ваксали занял немного времени и не был отмечен ничем примечательным. Подходя к месту назначения, полковник осмотрел свежепобеленные стены невзрачного здания, в окне второго этажа он увидел силуэты двух флотских офицеров. «Надо бы распорядиться насчет штор в кабинетах, ведь все нараспашку!» – недовольно буркнул он. Часовой матрос, охранявший вход, внимательно осмотрел подошедшего офицера, но, не произнеся ни слова, пропустил внутрь здания. Стрельцов поднялся на второй этаж по деревянной лестнице, скрипевшей каждой ступенькой, и понял, что его здесь ждут.