Максим Валерий - Достопамятные деяния и изречения

Гораздо больше примеров имеют отношение к реальной истории, точнее, к римским магистратурам, военному делу, браку и семье и т. д. Без этих рассказов ныне невозможно серьезное изучение ни римской государственности, ни права, ни того, что принято называть «древностями». Например, два пассажа Максима содержат однотипную информацию: о возбуждении народным трибуном Гнеем Бебием дела против цензоров 204 г. до н. э. (VII.2.6. Ср.: Ливий, XXIX.37.17) и о деле против других цензоров, возбужденном по инициативе народного трибуна Публия Попилия в 169 г. (VI.5.3). Ливий (XLIII.16.5) называет его Публием Рутилием, но в любом случае тщательный анализ обоих фрагментов, их сопоставление с параллельными местами позволяют лишний раз убедиться, что в черте города лишь трибуны имели право заставить цензоров отвечать перед общиной по самым пустячным делам и даже обвинить их в государственной измене. Причем начиная с середины III в. до н. э. и вплоть до времени Мария (156-86 до н. э.) трибуны обладали наивысшей политической властью, и противостоять им мог только сенат, что, кстати, и произошло в первом случае.

Как уже отмечалось, Валерия не забыли в Античности. Плиний Старший в своей «Естественной истории» называет его труд в числе использованных, Плутарх дважды упоминает о нем как об историке, например, в биографии Брута (53): важная деталь, учитывая, что Плутарх не знал латыни, а если и выучил этот язык, то лишь к концу жизни. Многочисленные анонимные цитаты из Валерия в конечном итоге привели с созданию двух сокращений — эпитом. В Средние века были известны тридцать рукописей Валерия, созданных, очевидно, в XII в. или даже ранее. В эпоху Возрождения добавились, начиная с 1470 г., еще и печатные издания. Читатели той поры, как показал Дж. Бриско, особенно ценили Максима за исключительно обильную и ценную информацию, представленную в предельно кратких формах. [3] Briscoe J. Op. cit. Р. 395.

Однако с расцветом классической филологии интерес к Максиму постепенно утрачивался. Новое время предпочло ясные и четкие литературные жанры, научную работу с законченными произведениями. Россыпь Валериевых примеров едва ли удовлетворяла этим требованиям. Зато анекдоты Максима оказались более чем востребованы составителями разнообразных учебных пособий по латинскому языку, а также хрестоматий, причем не только по литературе, но также и по истории античного мира.

Две вышеупомянутые эпитомы были включены Дж. Бриско в первое научное издание Максима, подготовленное для серии «Bibliotheca Teubneriana». [4] Valeri Maximi: Facta et Dicta Memorabilia / Ed. J. Briscoe. Leipzig; Stuttgart, 1998. V. 1–2. До него наиболее значимые издания были подготовлены К. Кемпфом (K.Kempf, 1854; 1888) и К.Халмом (К. Halm, 1865). Для настоящего перевода использовано издание Д. Р. Шеклтона Бейли, подготовленное в рамках серии «Loeb Classical Library» с весьма важными дополнениями и исправлениями. [5] Valerius Maximus: Memorable Doings and Sayings / EM. by D. R. Shackleton Bailey. Cambridge, Mass, and London, 2000. V. 1–2. С латинским текстом и английским переводом. В предисловии к этому изданию Шеклтон Бейли отметил, что кроме перевода первой книги, выполненного Д. Уордлом (D. Wardle, 1998), никакого другого английского перевода нет. Исключение составляет перевод Сэмюэла Спида, опубликованный в 1678 г. и, разумеется, вполне устаревший. [6] Introduction // Ibid. Р 6.

Полные переводы Максима действительно на удивление немногочисленны. Причина, видимо, все та же: отсутствие стройной и единой композиции в труде Максима привело к распределению отдельных историй по отдельным же темам. Тем не менее известны относительно недавние полные немецкий и французский переводы. [7] Valerius Maximus. Facta et dicta memorabilia. Denkwiierdige Taten und Worte / U. Blank-Sangmeister. Stuttgart, 1991; Valere Maxime. Faits et dits memorables/ R. Combes. V. 1–2. Paris, 1995–1997. Единственный русский перевод — «Валерия Максима изречений и дел достопамятных книг девять» (СПб., 1772) — безнадежно устарел.

В настоящем издании для перевода использован классический текст Валерия Максима. Добавления из эпитом исключены, поскольку они, во-первых, не имеют отношения к самому Максиму, во-вторых, не существенны в силу своей вторичности, а в-третьих, требуют дальнейшей текстологической проработки.

В издание не вошли также некоторые сомнительные с точки зрения авторства примеры. Популярным авторам всегда подражали: и в Античности, и в Средние века, и даже в Новое время.

Установление подлинности потребует дополнительных изысканий, после которых более чем возможно появление «Полного Валерия Максима» с подробнейшими комментариями.

Поскольку фундаментальных русских исследований о Валерии Максиме до сих пор нет [8] Исключение — отдельные работы, как например, статья Д. П. Шестакова «К Валерию Максиму (2, 10)» // Филологическое обозрение. Т. 21. 1902. С. 64. , стоит надеяться, что данный перевод окажется небесполезным как для антиковедов, так и для гуманитариев широкого профиля, увлекающихся изучением культурного круга Древнего Рима. Кроме того, это просто сборник занимательных рассказов, которые наверняка будут интересны самому широкому кругу читателей.

Достойные памяти деяния и изречения римлян и жителей окрестных земель, широко представлены у многих писателей. Чтобы можно было коротко с ними ознакомиться, здесь я решил разместить истории, выбранные из трудов знаменитых авторов, в надлежащем порядке [9] … Разместить… здесь в надлежащем порядке… — в оригинале digerere — чтение Кемпфа, в рукописях deligere — собрать. , дабы у желающих почерпнуть что-то из этих примеров не было нужды в длительных изысканиях. И не только мне, стремящемуся к собирательству, все это выпало на долю. Кто не излагал события всей вечности в скромном собрании сочинений или кто, будучи в здравом уме, не надеялся передать события нашей и иноземной истории от самых истоков, движимый счастливым пером, напряженным вниманием или выдающимся красноречием? К тебе, Цезарь, спаситель отечества, при котором воцарилось согласие людей и богов, власть на суше и на море, взываю с этим начинанием; к тебе, при котором доблести (о них я собираюсь поведать) небесным провидением благосклоннейше поддерживаются, а пороки жесточайшим образом наказываются. Ибо если древние ораторы хорошо начинали от великого Юпитера, если самые выдающиеся прорицатели отслеживали первоначала от какого-либо божества, то моя ничтожность тем справедливее обращается к благоволению твоему, ибо если иная божественность обретается мнением, то твоя, по непоколебимой вере, видится равной небесному светилу твоего отца и деда, благодаря исключительной славе которых многое вошло в наши обряды почитания великой чистоты. Мы получили новых богов, мы дали Цезарей. И так как в душе уже заложено искать всякое начало в культе богов, я поведаю вкратце об этом.