Марк Антонин - Наедине с собой. Размышления

32Ты можешь устранить очень многое из того, что тяготит тебя, как коренящееся всецело в твоем убеждении. И широкий простор откроется перед тобой, если ты охватишь мыслью весь мир, подумаешь сначала о вечном времени, а затем о быстроте изменения, которому поочередно подлежат все отдельные вещи, о том, как краток промежуток между их возникновением и исчезновением, о бездне времени до их возникновения и беспредельности после их исчезновения.

33Все, что видишь, скоро рушится, а вслед за ним подвергнутся той же участи и наблюдающие это разрушение. И тот, кто умирает в самом преклонном возрасте, не будет иметь никакого преимущества перед умершим прежде времени.

34Каково господствующее начало в них, каковы их интересы и что нужно, чтобы снискать их любовь и уважение! Пусть их души предстанут перед тобой обнаженными. В каком самообольщении они находятся, когда думают, что вредят своим порицанием или приносят пользу похвалами.

35Утрата чего-либо есть не что иное, как изменение. Но изменение есть излюбленный прием природы Целого, согласно которой все созидается наилучшим, таким же созидалось из века и таким же будет в бесконечном времени. Неужели же ты скажешь, что все созидается дурным и всегда будет дурным и что у стольких богов не нашлось силы, способной все привести в надлежащий вид, а мир осужден пребывать в неизбывном зле?

36Тленна материя, входящая в состав каждого существа: вода, пыль, кости, прах. Мрамор, далее, есть затвердение земли, серебро и золото ее осадки, одежда – волосы животных, пурпур – кровь; таково же и все остальное. И даже жизненная сила, меняющая одно состояние на другое, есть нечто подобное.

37Довольно жалкой жизни, ропота и обезьянничанья. Что тревожит тебя? Что в этом нового? Что выводит тебя из себя? Причинное начало? Вникни в него. Или материя? Рассмотри ее. Кроме этого ничего нет. Но постарайся, наконец, относиться к богам с большей простотой и расположением.

Все равно, наблюдать ли одно и то же сто лет или три года.

38Если кто-нибудь впал в заблуждение, то он же и терпит зло. Но, может быть, он и не впадал в него.

39Или все происходит как бы в едином теле, беря начало в едином разуме, и часть не должна роптать на то, что происходит в Целом, или же существуют атомы и ничего, кроме смешения и рассеяния. Что же тревожит тебя? Скажи господствующему началу: «В тебе царят смерть и разложение, ты звероподобно, лицемерно, твое место в стаде на пастбище».

40Боги или безвластны или же властны. Если они безвластны, то зачем ты молишься им? Если же они властны, то не лучше ли молиться о том, чтобы не бояться ничего, не желать ничего, не огорчаться ничем, нежели о наличности или отсутствии чего-либо? Ведь если боги вообще могут содействовать людям, то могут содействовать и в этом. Но ты, быть может, скажешь: «Боги предоставили это моей власти». В таком случае не лучше ли пользоваться тем, что в твоей власти, что достойно свободного человека, нежели стремиться к тому, что не зависит от тебя, – подобно рабу или нищему? Но кто тебе сказал, что боги не принимают участия в том, что в нашей власти? Начни молиться об этом и увидишь. Вот человек, который молится: «Хорошо бы добиться обладания этой женщиной!» Ты же молись: «Хорошо бы не желать обладания ею». Другой: «Хорошо бы избавиться от этого человека!» Ты молись: «Хорошо бы не нуждаться в этом избавлении!» Третий: «Хорошо бы сохранить ребенка в живых!» Ты молись: «Хорошо бы не бояться потерять его!» Переделай на этот лад все молитвы и посмотри, что из этого выйдет.

41«Во время болезни», говорит Эпикур, «меня не занимали телесные страдания, и с посещавшим меня я не беседовал о подобных вещах. Я продолжал свои начатые ранее научные работы, интересуясь главным образом тем, как мысль, несмотря на свою причастность к подобным движениям в теле, сохраняет тем не менее свой внутренний мир, преследуя свойственное ей благо». «И врачам», продолжает он, «я не дал повода возгордиться, точно они не весть что для меня делают, но жизнь моя протекала счастливо и хорошо». Подражай ему, если тебе случится заболеть или попасть в какое-нибудь другое опасное положение. Все школы сходятся в том, что не следует ни отрекаться от философии ни при каких бы то ни было обстоятельствах, ни вторить невеждам, ничего не знающим о природе, но все свое внимание отдавать делу, которым в данный момент занят, и средствам, которыми оно приводится в исполнение.

42Когда тебя возмутит чье-либо бесстыдство, тотчас же спроси себя: «Возможно ли, чтобы в мире не было людей без стыда?» Нет, невозможно. Не требуй невозможного. Ведь и этот человек один из тех людей без стыда, которые необходимо должны быть в мире. Этот же вопрос пусть будет у тебя наготове и по отношению к человеку вероломному и ко всякому совершающему какой-нибудь проступок. Если ты будешь помнить, что люди такого рода не могут не существовать, то будешь благосклоннее к каждому из них в отдельности. Полезно также тотчас же подумать о том, какую добродетель сообщила природа человеку против подобных проступков. Ведь против неблагодарности она, в качестве противоядия, сообщила нам кротость, против других пороков – какую-нибудь способность. Вообще тебе дана возможность вразумлять заблудших: ибо всякий прегрешающий уклоняется от своей цели и блуждает. Но терпишь ли ты вред? Ты не найдешь ни одного из тех, на кого ты так негодуешь, кто своими действиями мог бы сделать твою душу худшей, а в ней-то и коренится все вредное и злое для тебя. Что дурного или необычного в том, если необразованный человек поступает, как таковой? Подумай, не следует ли тебе винить самого себя в том, что ты не ждал от такого человека такого рода проступков. Ведь разум побуждал тебя к размышлению о том, что подобные проступки весьма вероятны со стороны этого человека, и тем не менее по своей забывчивости удивляешься, если он совершил проступок. Важнее всего, однако, при жалобах на чье-либо вероломство или неблагодарность обращать взор на самого себя. Ведь несомненно же, что ты заблуждался, если верил в возможность верности со стороны человека такого склада, или же, оказывая благодеяние, не отрешался от всяких соображений и не черпал удовлетворения в самом своем поступке. Если ты сделал добро человеку, что остается тебе еще желать? Разве недостаточно того, что ты совершил что-либо согласно своей природе, но ты требуешь еще награды за это? Это все равно, как если бы глаз потребовал бы платы за то, что он видит, или ноги за то, что они ходят. Подобно тому, как эти члены созданы для определенного назначения, выполнив которое, сообразно своему строению, они почитают себя удовлетворенными, точно так же и человек, рожденный, чтобы творить добро, сделавши какое-нибудь доброе дело или как-либо иначе поспособствовавши общему благу, выполняет тем свое назначение и должен считать себя удовлетворенным.