Автор неизвестен - История Аполлония, царя Тирского

41. Проговорив это, она приятным голосом стала петь:

При этих словах Аполлоний поднял голову, взглянул на Тарсию, застонал и воскликнул: — Горе мне, несчастному! Зачем я нарушаю благочестие и так долго предаюсь скорби! — Потом он приподнялся, сел и сказал, обращаясь к девушке: — Я благодарен тебе за твой разум и благородство. А за желание меня утешить я тебя вознагражу… <..текст испорчен..> когда-нибудь, если ко мне вернется радость, и я вновь верну себе царство, а тебя, раз ты говоришь, что ты из царского дома, верну, может быть, твоим родителям. Теперь же возьми вот эти двести золотых и радуйся, как радовалась бы, если бы вывела меня из тьмы. Иди с миром и, прошу, не призывай меня больше, ибо ты лишь вновь воскрешаешь мою неутихшую боль. — Взяв деньги, Тарсия покинула его убежище. Афинагор остановил ее: — Куда ты идешь, Тарсия? Ты, значит, ничего не добилась? Неужели никак невозможно выразить сострадание и помочь человеку, который так убивается? — Девушка ответила ему: — Я сделала все, что могла. Но он дал мне двести золотых и просил уйти, уверяя, что, видя меня, еще горше страдает и терзается. — Я дам тебе четыреста золотых, только пойди к нему еще раз, — сказал Афинагор, — верни ему золото, которое он подарил тебе, и уговори его выйти на свет. Скажи: «Я хочу не денег, а твоего спасения». — Тарсия вновь спустилась в трюм и сказала Аполлонию: — Если ты решил не покидать этого убежища, то вместо огромных денег, которыми ты меня одарил, позволь мне остаться с тобой и поговорить здесь, во мраке. Если ты разгадаешь мои загадки, я спокойно удалюсь, а иначе верну твое золото и уйду прочь. — Аполлоний, не желая, чтобы она возвратила деньги, и в то же время стремясь еще послушать речи разумной девушки, сказал: — Хотя мне в моем горе ничего не нужно, кроме слез и стенаний, спроси меня, что ты хотела (только не уговаривай меня радоваться), а затем уходи. Дай мне, молю, предаться моей скорби.

42. И Тарсия сказала:

Если, как ты уверяешь, ты царь своей родины, разреши мою загадку (ибо царю подобает быть мудрее всех). — Поразмыслив, Аполлоний сказал: — Знай, что я не солгал: храмина на земле, исполненная звуков, — это море, безмолвный хозяин этой храмины — рыба, которая движется с морем вместе. — Тарсия восхищается этим объяснением, понимает, что перед нею настоящий царь, и задает ему еще более трудную загадку:

Аполлоний сказал: — Нежная подруга бога, [9] Текст испорчен: в загадке и в ответе разные чтения. которая воссылает к небесам свои песни, — это всегдашняя соседка берегов, тростинка, ибо ее место вблизи вод. Если ее опустить в черную краску, она становится вестницей речи (из нее рождается то, что ею передается). [10] Тростниковой палочкой древние писали на папирусе.

Девушка задает Аполлонию новую загадку:

Вновь подумав, Аполлоний сказал девушке: — О, если б я мог забыть свое горе, я научил бы тебя тому, чего ты не знаешь! Но отвечу на твой вопрос (я удивляюсь, как ты в столь молодом возрасте обладаешь такой мудростью!): длинное дерево — это ладья, дочь прекрасного леса; легко и быстро несется она, наполненная людьми, пробегает много путей, никогда не оставляя за собой следа.

43. Тарсия, вдохновленная мудростью его ответов, продолжает:

— Если б я в силах был забыть свое горе, — сказал Аполлоний, — я бы невредимым вступил в это пламя; ведь я вошел бы в баню, где по трубам всюду поднимается огонь. Покои голы, ибо нет в них ничего, кроме скамей; гость снимает одежду и входит туда обнаженным.

И снова сказала ему девушка:

Аполлоний ответил:

— То, что удерживает тебя на этой ладье, — якорь с двойным железным острием; он вступает в борьбу с ветром и морскими волнами, погружается в пучину вод и накрепко вгрызается в дно.

И снова Тарсия задает загадку:

Аполлоний сказал: — Раз ты легка, значит ты губка, ты разбухаешь до предела, когда твои поры пропитаны водой, которая сама собою не выливается.

Девушка затем загадала ему вот что:

— Эта вещь, — сказал Аполлоний, — после того как я потерпел кораблекрушение, указала мне в Пентаполитане путь к сердцу царя. Это — мяч; его не украшают волосы, но он и не лишен их, ибо внутри набит волосами. Когда его руками посылают ввысь, он возвращается в руки.

И снова сказала девушка:

— Своего образа не хранит зеркало, — сказал Аполлоний, — так как оно меняется в зависимости от того, что видит. Не хранит оно и чужого образа, ибо отражает всякий раз то, что находится против него.

Опять Тарсия загадывает загадку: