Денис Гаврилов - Древнегреческая философия

Могут ли постоянно подвергаться изменению понятия морали, любви, чести? В нашем современном обществе могут. Но можно ли назвать это именно изменением, а не извращением понятий? И значит ли, что, переделав суть понятия мы обретём новое, а не удалимся от истинного? Если 2+2 = 4 возможен ли другой исход? Поэтому нельзя утверждать, что ничего вечного в этом мире нет. Любые изменения атмосферы могут идти только согласно законам физики, но значит ли это, что законы физики одинаковы для всех Вселенных? Поэтому вопрос ко второму положению остаётся актуальным.

И наконец, остаётся понятия гармонии как единства противоположностей. Действительно, уладив конфликт противоположных сторон мы можем обрести гармонию, а соединение «инь» и «янь» в китайской философии рождает любовь. Но если эти противоположности не будут одного происхождения изначально? Может ли создать гармонию соединения добра и зла? Между ними постоянно происходит борьба, и гармония одного начала наступит только при подавлении другого. Для исследования внешнего мира диалектика важна, соединим горячее и холодное – получим теплое. Соединив противоположности этики, мы не получим мира. Гераклит называет себя познавшим Логос, но при этом сознательно смешивает понятия: «Бог есть война и мир, сытость и голод». Исходя из этого, противоположности по Гераклиту находятся внутри Бога, когда как наша традиция скажет, что мир есть Бог, а война – дьявол. Вот в таком виде мы ощутим реальную диалектику, но она уже будет не по Гераклиту.

Работу диалектики Гераклита можно увидеть на политических идеологиях, которые со временем синтезируются, передавая друг другу свой «базис». Характерно это и для зачатков классовой борьбы того времени, когда крестьяне начали восставать против аристократии, представителем который был сам Гераклит. Но снова исходя из диалектики, диктатуры пролетариата Маркса не могла длиться вечно – так как победивший элемент (класс) был в единственном роде, а значит гармонию в виде синтеза с другими классами образовать не мог. Когда перерождаются «выключенные» из дальнейшие истории другие элементы возрождаются, то обновляется и победивший класс – будущий синтез заканчивается обыкновенный ломкой.

Гераклита называют Тёмным из-за манеры изложения своих идей. Но в отношении к празднеству он был непреклонен, закончим повествование о нём его же фразой: «Все люди уклоняются от путей истины и справедливости. У ни нет привязанности ни к чему, кроме корысти. Они стремятся к одной суетной славе с упорством безумия…».

Если милетцы и пифагорейцы создали дихотомию материализм/идеализм, то элеаты, оппонируя Гераклиту породили другую категорию дихотомии изменчивость/постоянство. Если Гераклита кидало в одну крайность, где вообще всё изменяется, то Парменид говорил прямо противоположное – ничто не изменяется. Парменид ученик Ксенофана здесь вводит новые важные понятия, утверждая, что ничто не может стать чем-нибудь и нечто не может превратиться в ничто. С одной стороны, в таком ракурсе он подчеркивает нереальность перехода одной категории в другую, небытия в бытие. Но такая позиция, однако, тоже не объективна, т.к. отрицает изменение в принципе, что неверно. Рассмотрим всё по порядку.

Философия Ксенофана для нас важна тем, что он первым начал здравую критику пантеизма. Он упрекал современников за то, что они приписывают богам поступки, которые у людей считаются предрассудительными и позорными. Позиция Ксенофана ясна, с его точки зрения крайне нелепы антропоморфные боги. Он считал, что языческие боги древних греков выдуманы человеком, который приписал им собственные поступки. При это сам Ксенофан не отрицает божественной сути мира, он считает, что существует единый бог. При этом он до конца не избавился от греческого пантеизма, в его понимании единый бог статичен, охватывает весь мир и является этим миром. Философ практически приближается к монотеизму, но ещё только в натурфилософском понимании природы вещей, не отделяя физические законы мира от божественного действия.

В принципе мы можем заключить, что Ксенофан справедливо бичевал поэтов, которые отождествляли деяния богов с деяниями людей, тем самым подчеркнув глупость греческих пантеонов, их выдуманность из явлений природы и самого человека, которые обожествлял для себя всё необыкновенное и не познанное. Но сам Ксенофан – язычник. Он не сумел отойти от концепции представлений о боге как о шаре, охватывающим всю планету. Критикуя же естественный ход вещей как борьбу противоположностей, он отстаивает радикальную позицию сплошного постоянства, за что сам справедливо подвергается критике и насмешкам.

Исходя из описаний жизни, Ксенофана можно назвать настоящим философом, ведь он не стремился к богатству, был безжалостен к праздным в своих сатирических стихах, был погружен в созерцание идей. Будучи осторожным, не спешил называть свои идеи истинными, утверждая, что ничего нельзя знать достоверно. Его вклад в методологию науки обуславливается разделением «знания по мнению» и «знания по истине». В обществе всегда царит первое, т. к. люди больше доверяют слухам и любят сплетни. Состояние его души Аристотель описывал фразой: «Вперив свой взгляд в беспредельное небо, он объявил, что единое Бог».

Ученик Парменид продолжает логическую линию философствования своего учителя. На его примере мы можем увидеть всю абсурдность, до которой дошёл европейский рационализм, которым так кичатся экономисты и политики. Парменид не просто предостерегал от доверия чувственному восприятию, он его полностью отрицал, абсолютировав рациональное познание. Рационализация всего и вся к добру не приводит, и европейская мысль, отринув чувства и положившись только на собственный разум, начала хладеть к самому человеческому бытию, ценности скукожились и омертвели.

Парменид отрицал существования небытия и приводил следующие доводы:

1) Что существует – может быть мыслимо.

2) Что не существует – не может быть мыслимо.

Пойдём от противоположного и помыслим о летающих розовых единорогах. Значит ли это, что они существуют? Следуя логики Парменида – да. И это выглядит, мягко говоря, фантастично.

Парменида сложно назвать материалистом или идеалистом. Он статист. Утверждает, что изменение является логически невозможным, исходя из двух своих аргументов. Парменид доверяет только разуму, а если видимое противоречит ходу его мыслей, то неверны ни мысли как можно было бы предположить, а видимое чувствами. С бытовой стороны отношений между людьми, где мимика часто бывает наиграна, а чувства показными, такой подход ещё можно было бы принять. Но в науке видимое должно приходить в соответствие с пониманием мышления, иначе возникает диссонанс – человек отрицает мир. Такой подход с большим натяжкой можно было бы приписать субъективному идеализму, в котором идеализируется совершенство человеческого разума, но взгляды философа на шаровидное мироздание-бытие и полное отрицание внешнего восприятия разума несколько противоречат и этой модели.