Ксенофонт - Анабасис Кира

(43) "Однако если ты по моим поступкам не мог понять, что я был твоим искренним другом, и не убедился в этом из твоих речей, то взвесь, по крайней мере, все, что говорили солдаты; ты ведь присутствовал там и слышал речи нападавших на меня. (44) Они доносили на меня лакедемонянам, будто я предан тебе больше, чем им, и обвиняли меня в том, что твои интересы для меня дорожке их интересов. (45) Они прибавляли еще, будто я получил от тебя подарки. Неужели они обвиняли меня в получении даров, заметив во мне дурное к тебе отношение, а не наоборот, полную тебе преданность? (46) Я, по крайней мере, думаю, что всякий человек обязан выказывать благодарность тому, кто одарил его. А ты, в то время, когда я еще ничего для тебя не сделал, выражал мне свое расположение и взглядами, и речью, и подарками и надавал мне обещаний без счета; а когда я исполнил твои желания и возвысил тебя насколько мог, ты осмеливаешься оставлять без внимания даже тот факт, что я впал в такую немилость у солдат? Однако я верю -- ты решишься отдать должное. (47) И время научит тебя этому, и сам ты не захочешь слышать порицания со стороны людей, с такой готовностью сделавших тебе так много добра. Поэтому я прошу тебя при выплате денег представить меня солдатам таким, каким ты нашел меня при первом нашем знакомстве".

(48) Выслушав это, Севф стал проклинать виновника задержки выплаты жалованья, и все считали, что это не кто иной, как Гераклид. "Я, -- говорил Севф, -- никогда и не помышлял о задержке жалованья и, конечно, все выплачу". (49) Тогда Ксенофонт снова взял слово и сказал: "Так как ты теперь согласился выдать деньги, то я прошу тебя заплатить их через меня, чтобы я по твоей милости не оказался у войска в меньшем почете теперь, чем тогда, когда я прибыл к тебе". (50) Севф сказал: "По моей вине солдаты не станут меньше уважать тебя, а если ты останешься у меня только с 1000 гоплитами, то я отдам тебе поместья и все, что было мной обещано". (51) Ксенофонт ответил: "При данных условиях это невозможно; ты должен нас отправить". "Но я уверен, -- сказал Севф, -- что для тебя было бы безопаснее остаться у меня, чем уйти". (52) Ксенофонт снова ответил: "Благодарю тебя за предупреждение, но мне невозможно остаться. Однако знай, если мне придется пользоваться где-нибудь, известным влиянием, то и ты сможешь извлечь из этого некоторую пользу". (53) Тогда Севф сказал: "У меня нет денег, но то немногое, что я имею -- один талант, -- я отдаю тебе, так же как и 600 быков, до 4 тысяч голов мелкого скота и примерно 120 рабов. Возьми все это и сверх того провинившихся перед тобой заложников и уходи". (54) Ксенофонт улыбнулся и сказал: "Если этого не хватит для выплаты жалованья, то чьей собственностью я должен объявить этот талант? В самом деле, ведь и отъезд для меня опасен, а может быть, мне надо еще остерегаться побития камнями? Ты ведь слышал угрозы?". Ксенофонт провел этот день у Севфа.

(55) А на следующий день Севф отдал им все, что обещал, и вместе с тем послал людей, чтобы пригнать скот. Между тем, солдаты говорили, будто Ксенофонт ушел к Севфу с целью остаться у него и получить обещанное. Когда же они увидели его, то обрадовались и побежали ему навстречу. (56) А Ксенофонт, заметив Хармина и Полиника, сказал: "Войско получило это благодаря вам и поэтому я все вам передаю; разделите и выдайте войску". Они приняли имущество и, назначив продавцов, продали его, причем на их долю выпало много нареканий. А Ксенофонт не ходил к ним, но на виду у всех стал собираться домой, так как в Афинах еще не было вынесено постановления об его изгнании. (280) Но его друзья из войска пришли к нему и просили не уезжать до тех пор, пока он не выведет солдат из Фракии и не передаст их Фиброну.

(1) Оттуда эллины переплыли в Лампсак, где Ксенофонт встретился с флиасийским жрецом Эвклидом, сыном того Клеагора, (281) который нарисовал фрески в Ликее. Он поздравил Ксенофонта с тем, что тот остался жив, и спросил, сколько он накопил денег. (2) Ксенофонт под клятвой сообщил жрецу, что у него не хватило бы денег даже на дорогу домой, если бы он не продал коня и кое-какие вещи. (3) Тот не поверил, но когда лампсакийцы прислали Ксенофонту дары гостеприимства и он стал приносить жертву Аполлону, то Эвклид, присутствовавший при этом, рассмотрел принесенную жертву и сказал, что верит отсутствию денег у Ксенофонта. "Я вижу, -- сказал он, -- что если бы даже тебе когда-нибудь представилась возможность разбогатеть, то этому будут мешать какие-то препятствия, а если таковых не окажется, то ты сам будешь для себя помехой". (4) Ксенофонт согласился с этим. Эвклид сказал тогда: "Тебе препятствует Зевс Мейлихий", (282) и затем он спросил: "Приносил ли ты ему такие жертвы, какие я совершал у вас дома, т.е. жертвоприношения с всесожжением жертвы?". (283) Ксенофонт ответил, что не приносил жертв этому богу с тех пор, как выехал из дому. Эвклид посоветовал принести жертву согласно принятому ритуалу и уверял, что это принесет большую пользу. (5) На следующий день Ксенофонт отправился в Офриний, принес в жертву и целиком сжег поросят, согласно отечественному обычаю, и получил хорошее предзнаменование. (6) В тот же день прибыли для раздачи денег войску Бион и Навсиклид. Они пригласили Ксенофонта в гости и, подозревая, что тот лишь по крайней нужде продал свою лошадь в Лампсаке за 50 дариков, так как слышали о том, как сильно он ее любил, выкупили ее, возвратили Ксенофонту и отказались от платы.

(7) Отсюда они (эллины) пошли по Троаде и, перевалив через Иду, прибыли сперва в Антандр и затем, идя вдоль берега [азиатского моря], пришли в Фивскую долину. (8) Оттуда, пройдя через Атрамитий и Китоний, они пришли в долину Каика и достигли Пергама в Мисии.

Здесь Ксенофонт был дружественно принят Элладой, женой Гонгила (284) из Эретрии и матерью Горгиона и Гонгила. (9) Она рассказала ему, что в равнине обитает некий перс Асидат (285) и если Ксенофонт отправится туда ночью с 300 солдат, то он, по ее словам, захватит его самого с женой и детьми, а также все его богатства, каковых у него немало. В качестве проводников она послала с ними своего племянника и Дафнагора, к которому питала особое расположение. (10) Когда они собрались у него, Ксенофонт принес жертву и присутствовавший при этом жрец Басий из Элиды сказал, что жертвенные знаки чрезвычайно благоприятны для Ксенофонта и тот перс будет захвачен. (11) Итак, после ужина, Ксенофонт отправился в путь, взяв с собой наиболее близких ему лохагов, остававшихся ему верными при всех обстоятельствах, с целью их осчастливить. Отправилось еще около 600 человек, настоявших на том, чтобы Ксенофонт взял их с собой; но лохаги ушли от них не желая делиться уже готовым попасть в их руки богатством.

(12) Когда они около полуночи прибыли на место, находившееся в окрестностях замка, рабы и большая часть скота убежали, так как эллины не обратили на них внимания, стремясь захватить самого Асидата и его богатства. (13) Они пошли на приступ, но оказались не в состоянии взять замок, так как стены были толсты и высоки, с немалым количеством бойниц, а многочисленные защитники сражались храбро. (14) Тогда они попытались пробить стену, но она имела в толщину до 8 кирпичей. К утру пролом был готов, но как только образовался просвет, кто-то с внутренней стороны стены огромным копьем проколол насквозь бедро стоявшего всего ближе к нему эллина. Затем они (персы) стали пускать стрелы через отверстие и добились того, что было небезопасно даже подойти к нему на близкое расстояние. (15) На крики защитников и на зажженные ими для вызова помощи огни прибыли: Итаменей со своим отрядом, а из Команий -- ассирийские гоплиты и около 80 гирканских (286) всадников, тоже наемников царя, и еще до 800 пельтастов, а также конница из Парфения, Аполлонии и других близлежащих местностей.