Гай Юлий Цезарь - Записки о галльской войне

39. Между тем наши солдаты уже окончили фуражировку и вдруг слышат крик. Вперед выскакивают всадники и видят, как плохо обстоит дело. А здесь нет ни одного укрепления, чтобы прикрыть устрашенных: только что набранные солдаты, без боевой опытности, глядят военному трибуну и центурионам в глаза и ждут их указаний. Нет такого храброго человека, которого неожиданность не смутила бы. Варвары, заметив издали сомкнутые ряды отряда, бросают штурм. Сперва они были убеждены, что вернулись легионы, которые, [однако], по показанию пленных, должны были уйти далеко. Потом, удостоверившись в малочисленности отряда, они нападают на него со всех сторон.

40. Погонщики побежали вперед на ближайший холм. Быстро выбитые оттуда, они бросаются к знаменам и манипулам и тем еще больше терроризуют и без того оробевших солдат. Другие предлагают образовать, ввиду близости лагеря, клинообразную колонну и таким образом быстро пробиться — в полной уверенности, что если некоторая часть из них и будет отрезана и уничтожена, зато остальные могут спастись; третьи советуют занять позицию на возвышенности и сообща разделить общую участь. Этого не одобряют старые солдаты, которые, как мы указали, отправились под особым знаменем вместе с когортами. И вот, ободрив друг друга, они под предводительством своего начальника — римского всадника Г. Требония — пробиваются сквозь неприятельские ряды и все до одного благополучно достигают лагеря. Примкнувшие к ним погонщики и всадники спаслись благодаря той же атаке этих храбрых солдат. Наоборот, те, которые заняли возвышенности, за отсутствием боевого опыта не выдержали принятого ими же самими плана — защищаться на высокой позиции, равно как и не сумели усвоить себе ту стремительность и быстроту, которая на их глазах так помогала другим. Вместо этого они попытались вернуться в лагерь, причем попали на невыгодное место. Их центурионы, часть которых была переведена из низших рангов в других легионах в этот легион с повышением в ранге за храбрость, сражались с чрезвычайной доблестью, чтобы не потерять ранее приобретенной славы, и пали; зато часть солдат, воодушевленная их храбростью, заставила врага податься и, против ожидания, благополучно достигла лагеря; другая же часть была окружена варварами и погибла.

41. Германцы, видя, что наши уже стоят на укреплениях, потеряли надежду на завоевание лагеря и вернулись за Рейн с той добычей, которую они спрятали в лесах. Но даже после ухода неприятеля все еще продолжался ужас у наших, и когда посланный Цезарем с конницей Г. Волусен в следующую ночь прибыл в лагерь, ему никто не хотел верить, что Цезарь и его армия невредимы и подходят. Все были так охвачены страхом, что, точно безумные, утверждали, что все главные силы уничтожены и что только этот конный отряд спасся при общем бегстве: ведь если бы, говорили они, войско было невредимым, германцы не стали бы штурмовать лагеря. Их страху положил конец только приход Цезаря.

42. Как человек, хорошо знакомый с превратностями войны, Цезарь по своем возвращении мог сделать упрек единственно в том, что когорты были посланы с своего поста и из укрепленного лагеря: следовало избегать возможности даже самой незначительной неудачи; по его мнению, несомненной игрой судьбы было внезапное нападение врага, а еще более — его удаление, после того как он был уже у самого вала, почти в воротах лагеря. Но самым удивительным во всем этом деле представлялось то, что германцы, переправившиеся через Рейн с намерением опустошить страну Амбиорига, случайно отвлеклись в сторону римского лагеря и тем оказали Амбиоригу самую желанную услугу.

43. Цезарь снова выступил для опустошения земли врагов. Из соседних племен он собрал много народа и разослал его во все стороны. Все селения и дворы, какие только попадались на глаза, были сожжены; все разграблялось; хлеб на полях съедало множество вьючных животных и людей, а то, что оставалось, полегло от дурной осенней погоды и проливных дождей; если кому-нибудь покамест еще и удавалось укрыться, то всем таким людям, даже после ухода нашего войска, грозила несомненная смерть от голода. При этом разосланные в огромном количестве по разным направлениям всадники часто добирались до такого пункта, что эбурионы при взятии в плен искали глазами Амбиорига, точно они только что видели его бегущим, и даже утверждали, что он не совсем еще скрылся. Это увеличивало надежду на успех погони, и те, которые желали заслужить высшую благодарность Цезаря, брали на себя бесконечный труд и, можно сказать, в своем усердии готовы были превзойти самую природу человеческую. Но каждый раз какой-нибудь мелочи недоставало до полного успеха. А тем временем Амбиориг спасался в потаенных местах и в густых лесах и под покровом ночи устремлялся по иным направлениям и в другие местности — притом в сопровождении только четырех всадников, которым он одним решался доверить свою жизнь.

44. Когда, таким образом, вся эта местность была опустошена, Цезарь отвел все свое войско с потерей только двух когорт, назад в Дурокортор в стране ремов. Назначив в этом пункте общегалльское собрание, он решил произвести следствие о заговоре сенонов и карнутов (16). Аккон, который стоял во главе этого заговора, был присужден к смерти и казнен по обычаю предков (17). Некоторые из страха перед судом бежали. Они объявлены были лишенными огня и воды. После этого Цезарь поместил на зимние квартиры два легиона на границе треверов, два — в области лингонов, шесть остальных — в Агединке в области сенонов, заготовил для всей армии продовольствие и, по своему обыкновению, отправился в Италию на судебный съезд.

1. После своего второго консульства (в 55 году до н. э.) Помпей получил проконсульство в обеих Испаниях, Ближней и Дальней, но управлял ими через своих легатов, а сам оставался в окрестностях Рима для наблюдения за событиями.

2. См. V, 58.

3. См. V, 54.

4. Ср. I, 31.

5. Слова «militae vacationem omnimque rerum habent immunitatem» представляют собою неудачный пересказ только что сказанного и поэтому вряд ли принадлежат Цезарю (Мойзель).

6. Как эпикуреец Цезарь не признавал бессмертия души, но как практический политик знал, насколько трудно бороться с народами, у которых распространена эта вера.

7. Цезарь обозначает кельтийские божества римскими именами сообразно со сходством функций и атрибутов отдельных богов. Меркурию более или менее соответствует кельтийский Teutates, Марсу — (H)Esus, Аполлону — Belenus, Юпитеру — Taranis; имя богини, соответствующей Минерве, неизвестно. Упоминаемому в 18 главе подземному богу Диту соответствует кельтийский Cernunnos.

8. Объяснение искусственное и наивное. В действительности древнее население Европы исчисляло время не по дням, а по ночам, и следы этого сохранились и в новых языках: ср. старинное немецкое юридическое выражение sieben Nachte («семь ночей») в смысле «семь дней», связывающееся с определенным указанием Тацита о германцах (Germania, §11): «они считают время не днями, как мы, но ночами», ср. далее англ. fortnight («двухнедельный», собственно «состоящий из четырнадцати ночей»), — наше «вчера» первоначально о вечере, а потом и о дне (вчера утром, вчера днем).