Гай Патеркул - Римская история

XCII. Да не изгладятся из памяти славные дела выдающегося человека Г. Сентия Сатурнина, консула примерно того же времени (2). Цезарь отсутствовал, чтобы устроить дела Азии и Востока, лично распространяя по всему миру благодеяния своего мира. Тогда Сентий, случайно, из-за отсутствия Цезаря оказавшийся консулом без коллеги, стал вести дела со старинной строгостью, наивысшим постоянством; по древнему обычаю и со строгостью консулов разоблачал обман публиканов, наказывал алчность, возвращал в эрарий государственное имущество и проявил качества выдающегося консула на комициях. (3) А именно, он запретил добиваться квестуры тем, кого счел недостойным, а тем, кто стал настаивать, пригрозил консульской карой, если они выйдут на Марсово поле. (4) Эгнацию, надеявшемуся благодаря благоволению к нему народа стать консулом после претуры, как до того претором после эдилитета, Сентий запретил выставлять кандидатуру, а когда тот не пожелал с этим считаться, поклялся, что если он в ходе народного голосования станет консулом, то не будет им провозглашен. (5) Такие действия, по моему мнению, следует сравнить со славою старинных консулов, но мы, естественно, предпочитаем хвалить то, о чем слышали, чем то, что видели сами. К настоящему мы относимся завистью, перед прошлым же преклоняемся, считая, что одно нас затмевает, а другое учит.

XCIII. Почти за три года до раскрытия преступления Эгнация, во время заговора Мурены и Цепиона, пятьдесят лет назад, совсем молодым скончался М. Марцелл [279], сын сестры Августа, после того как он отметил свой эдилитет роскошными играми. Люди думали так: случись что с Цезарем, он стал бы преемником его власти, но сомневались в том, что к этому может спокойно отнестись Агриппа. В самом деле, как говорят, он был юношей с врожденными добродетелями, с радостным настроением духа, с талантом, достойным участи, которая ему предназначалась. (2) После его кончины возвратился Агриппа (он отправился в Азию под предлогом государственных дел, но, как гласит молва, на время скрылся из-за тайной вражды с Марцеллом) и взял в жены дочь Цезаря Юлию - она была до того замужем за Марцеллом, - женщину, не принесшую счастья ни ему, ни государству.

XCIV. В то же время, когда Тиб. Клавдию было три года, его мать, как мы сказали выше, развелась с Тиб. Нероном, в браке с которым она раньше была, и вышла замуж за Цезаря. Юноша, воспитанный и обученный божественными наставлениями, (2) наделенный знатным происхождением, красотой, осанкой, наилучшим образованием и высокой одаренностью, позволял надеяться, что будет таким и впредь, и имел облик принцепса. (3) На девятнадцатом году жизни он исполнял должность квестора [280] и взялся за государственные дела: по поручению отчима он урегулировал страшную дороговизну хлеба и недостаток продовольствия в Остии и в Риме, и тем, как он действовал, обнаружил, каким будет. (4) Некоторое время спустя отправленный отчимом вместе с войском для проверки и устройства провинций на Востоке, он своими действиями явил образец исключительной доблести. Вступив с легионами в Армению, он подчинил ее власти римского народа, поручил Артавазду [281] его царство… и даже парфянский царь, напуганный славой столь великого имени, отдал своих детей заложниками Цезарю.

XCV. Затем Нерон возвратился, и Цезарь решил испытать его бременем отнюдь не легкой войны [282] и назначил ему помощником [283] в этом деле его собственного брата Друза Клавдия, которого Ливия родила уже среди пенатов Цезаря. (2) И вот они, разделив ответственность за операции [284], напали на ретов и винделиков. Проведя осаду многочисленных городов и крепостей, упорно сражаясь в открытом бою, скорее с опасностями, чем с потерями для римского войска, они укротили, пролив потоки крови, многочисленные народы, защищенные непроходимой местностью и жестокие до свирепости. (3) Перед тем в раздорах прошло цензорство Павла и Планка [285], не принесшее ни почета им самим, ни пользы государству, ибо у первого не было цензорской энергии, а у второго - жизни, достойной цензора. Павел с трудом мог выполнять обязанности цензора, а Планк должен был бояться цензуры: ведь среди обвинений, выдвигаемых им против молодых людей (или выслушиваемых от обвинителей) не было такого, которое не имело бы отношения к нему, старцу.

XCVI. Смерть Агриппы [286] (он многочисленными подвигами облагородил незнатность своего происхождения и добился того, что стал тестем Нерона [287]; детей Агриппы, своих внуков, божественный Август усыновил под именами Гая и Луция) приблизила к Цезарю Нерона: ведь дочь Цезаря Юлия, бывшая прежде женой Агриппы, вышла замуж за Нерона. (2) Вслед за тем Нерон провел Паннонскую войну [288], не завершенную Агриппой и, о консул [289], твоим дедом М. Виницием, - великую, жестокую, опасную, из-за соседства угрожавшую Италии. Мы опишем в другом месте [290] паннонское население и племена далматов, расположение областей и рек, количество и диспозицию сил, а также множество побед, одержанных в этой войне великим военачальником. Этот труд сохранит свою форму. Нерон, причастный к этой победе [291], отметил ее овацией.

XCVII. Но в то время как в этой части империи все операции увенчались успехом, в Германии потерпел поражение М. Лоллий [292]. Этот человек, ставивший наживу выше правильного ведения дел, был порочен во всем, но более всего - лицемерен. Итак, потеряв орла пятого легиона [293], он вызвал Цезаря из Рима в Галлию. (2) Затем забота о Германской войне, а также ее бремя были переданы брату Нерона Друзу Клавдию, юноше столь многочисленных, столь великих добродетелей, какие только можно получить от природы или достичь усердием. Трудно сказать, в чем больше он проявил свое дарование, в военном деле или в мирных занятиях, (3) но, бесспорно, очарование и прелесть его характера, а также его отношение к друзьям, которых он, как говорят, ценил наравне с собою, были неподражаемы. Красотою же он приближался к брату. И вот несправедливость судьбы похитила этого усмирителя большей части Германии, пролившего во многих местах много крови ее народов во время своего консульства, когда ему еще не было тридцати лет. (4) Тогда тяжесть этой войны была передана Нерону, и он распорядился ею в соответствии со своей доблестью и обычной удачей [294]. Проникнув с победой во все области Германии, без какой-либо убыли для порученного ему войска, - что всегда было главной его заботой, - он окончательно усмирил Германию, почти доведя ее до состояния провинции, обложенной податью. Тогда ему были дарованы второй триумф и второе консульство.

XCVIII. Пока описанные нами события происходили в Паннонии, грозная война разразилась во Фракии. Все ее взявшиеся за оружие племена и народы были укрощены доблестью Л. Пизона [295], и ныне мы имеем усерднейшего и в то же время наиболее уравновешенного стража безопасности Рима [296]. (2) Как легат Цезаря он воевал три года с этими в высшей степени свирепыми племенами, нанеся им множество поражений то в регулярном бою, то во время приступа, и, возвратив их к прежнему мирному состоянию, вернул Азии безопасность, Македонии - мир [297]. (3) Об этом человеке мы должны узнать и понять следующее: в его характере были смешаны энергия и изнеженность, и едва ли можно найти другого, кто бы больше любил праздность и столь же легко переходил к деятельности, кто бы больше, чем он, заботился о делах, не делая при этом ничего напоказ.