Сыма Цянь - Исторические записки. Т. VI. Наследственные дома

Не меньший интерес представляет и содержательная сторона материала глав, а именно встречающиеся в них идеи и представления, нравственно-назидательные сентенции, рассуждения о морали и политике, о ходе событий и их причинах, о роли людей в этих общих процессах. Сыма Цянь изучает тайны минувшего и пытается логично объяснить причины конкретной исторической динамики, понять какие-то общие законы этого быстро меняющегося мира.

Разумеется, сознание историка отягощено всем грузом тогдашних предрассудков: верой в сакральную силу всемогущего Неба, в знамения и чудеса, в неотвратимую судьбу, в циклический ход исторических явлений. Вместе с тем Сыма Цянь пытается не отходить от фактов, придавая решающее значение людским действиям, поведению людей, творящих историю. Не случайно в эпилоге главы 5-й (т. 2) историк заключает: «Если в сердце человека нет добра, то как он может пробудить добро в других сердцах? Как говорится, покой и опасность зависят от повелений, существование и гибель зависят от того, кто и как служит». В гл. 51 он восклицает: «Даже если обстоятельства и крайне сложны, разве деяния не могут быть великими?!» Сыма Цянь предостерегает: «Человек не должен следовать за постоянно меняющимися обстоятельствами. Это было бы подобно слепому и буквальному соблюдению каких-либо гаданий и пророчеств» (эпилог главы 46-й). «Нерешительность — враг всякого дела» (гл. 44). Советник Ли Кэ, поучая Вэнь-хоу, выдвигает пять основных положений поведения правителя: «Вы, правитель, не задумываетесь о причинах [происходящего]. [14]Когда положение устойчивое, то опираются на своих близких; когда достигают богатства, то смотрят на того, кто связан с вами; когда достигнуты цели, то смотрят на тех, кто выдвинут Вами; когда наступает бедность, то смотрят на то, что еще не использовано. Таковы пять положений». И далее: «Когда верхи и низы борются за выгоду, государство в опасности».

В рассуждениях Сыма Цяня преобладающее место, несомненно, занимают мысли конфуцианского толка: суждения о добродетели дэ , человеколюбии жэнь , долге и . Однако заметно и влияние отдельных даоских идей, принципов Хуан-ди, Лао-цзы, например в поступках Цао Шэня, императрицы Доу, императоров Сяо Хуэй-ди и Вэнь-ди. Это же мы обнаруживаем в словах императрицы Люй-хоу, обращенных к Чжан Ляну (гл. 55): «Жизнь человека в этом мире мимолетна, как белый жеребенок, промелькнувший мимо [расщелины] в скале».

В комментариях мы отмечаем, что мысли о циклической повторяемости процессов и состояний существовали в идейном арсенале Древнего Китая как один из универсальных законов. Представление о том, что расцвет неизбежно сменяется упадком, счастье — бедой, сила — слабостью, шло прежде всего от Ицзина и мыслителей даоской школы. Частое использование таких представлений в Ши цзи , без сомнения, отражает и философские взгляды самого Сыма Цяня.

Основной парадигмой натурфилософии историка было поддержание естественного порядка вещей, в этом же он видел и главное предназначение управляющих миром Эти взгляды наиболее четко сформулированы в речи Чэнь Пина, который трактует свои функции первого министра — цзайсяна — как обязанность «.. помогать Сыну Неба упорядочивать действие природных сил Инь и Ян, чтобы все дела соответствовали четырем сезонам; чтобы выявлялись необходимые свойства всего сущего на земле» (гл. 56).

Как и в предшествующих главах, Сыма Цянь и прямо и косвенно показал мощный пласт социальных отношений. Это и взаимоотношения внутри правящего класса, и неизбежный антагонизм между рабовладельческо-феодальной верхушкой и громадным большинством народа — байсинами . Обширный и интереснейший социологический материал можно почерпнуть и относительно структуры чиновничье-бюрократического аппарата. Описание развала циньской империи и рождение ханьской дает возможность увидеть немало ценнейших деталей формирования аппарата управления новой династии.

Таковы лишь некоторые важные моменты, которые хотелось бы отметить в предисловии к переведенным главам. В заключение хочу выразить большую благодарность членам моей семьи, в особенности А. Р. Вяткину, оказавшему мне большую помощь на заключительном этапе редактирования рукописи тома.

Предок юэского [2] Ареал расселения многочисленных племен юэ , иногда называемых бай юэ — "сто племен юэ ", был достаточно широк и занимал почти всю юго-восточную часть современного Китая. Большинство историков и этнографов считают, что юэсцы этнически были близки к племенам восточных и , а по языку и культуре резко отличались от жителей среднекитайской равнины. Наблюдения Янь Иня, сравнивавшего черепа из поздненеолитических могильников в Давэнькоу и Сисяхоу с краниологическими сериями полинезийцев, дают возможность предполагать принадлежность восточных и к аустронезийцам (см. М. В. Крюков, М. В. Софронов, Н. Н. Чебоксаров. Древние китайцы: проблемы этногенеза. М., 1978, с. 191). Племена юэсцев в современной литературе относят к предкам современных вьетнамцев (см. Ано Зон Ань. Происхождение вьетнамского народа. Ханой, 1957; И. Н. Машкина. Китай и Вьетнам в III-XIII вв. М., 1958, с. 15; Л. С. Переломов. Китай и Вьетнам в III в. до н.э. — III в. н.э. — Китай и соседи в древности и средневековье. М., 1970, с. 51). Существовало несколько крупных государственных объединений юэских племен — Нань Юэ, Минь Юэ, Юэдунхай, среди которых Нань Юэ, или Вьет Юэ, было одним из самых сильных, достигшим при правителе Кау Тиене (505-465) наибольшего подъема в своем развитии. Под этим именем нетрудно угадать именно Гоу Цзяня, правившего в Нань Юэ, согласно китайской хронологии, в 497-465 гг. до н.э. вана Гоу Цзяня был потомком Великого Юя [3] Великий Юй, или Сяский Юй — легендарный "герой", основатель "династии" Ся (о существовании которой среди китайских историков до сих пор идут споры, а археологи ищут материальные доказательства ее существований). В мифах Юю приписывались успешная борьба с громадным наводнением типа всемирного потопа, устроение поверхности страны, ее рек и гор, административное деление Китая на области, создание начал управления и т.д. (см. "Истзап", т. 1, гл. 2). и побочным сыном сяского императора Шао Кана из рода Ся-хоу [4] Общая генеалогическая картина правителей некитайских племен и народов и происхождение всех их от легендарных основателей китайской нации (Хуан-ди, Чжуань Сюя, Юя и др.) складывается в первом тысячелетии до нашей эры и отражает процесс усиления центральных китайских княжеств и царств, их растущую экспансию на окраинах, ускорившиеся процессы ассимиляции некитайских племен и создания общей этнокультурной схемы развития страны. Она отразилась и в рассказе о предках Гоу Цзяня. Об "императоре" Шао Кане рассказано также во второй главе Анналов ("Истзап", т. 1, с. 43). . Последнему было пожаловано владение в Гуйцзи [5] Гуйцзи (другое возможное чтение — Куайцзи) — гора в современной провинции Чжэцзян к востоку от уездного города Шаосин. В более широком смысле — территория восточной части совр. провинции Цзянси и западной части пров. Чжэцзян. С горой Гуйцзи связано немалое число легенд. Ее считают местом захоронения легендарного Юя и местом, где он якобы занимался подсчетом гуй (заслуг чжухоу ), где совещался с богами и т.п. (см. об этом также Го юй , гл. 2). , чтобы поддерживать [ритуал] принесения жертв [духу] Великого Юя.