Алексей Горбылев - Боги, святилища, обряды Японии: Энциклопедия Синто

Однако говоря о синтоистских священниках того периода, не следует забывать, что взаимопроникновение синто и буддизма, представление о единстве двух аспектов бытия коснулась не только догматики и литургики, но и непосредственно самих клириков. Служители как Внутреннего, так и Внешнего святилища Исэ, уходя на покой, принимали монашеский постриг и заканчивали свои дни в родовых буддийских храмах — род Аракида (священники Внутреннего святилища) в храме Дзёмёдзи 常明寺, а Ватараи — в Тэнкакудзи 天覚寺. Именно здесь, по версии многих современных исследователей, и рождалась синкретические и синтетические интерпретации, материал и идеи для которых черпались во всем наличном к тому времени конгломерате представлений и практик синтоистского, буддийского и даосского происхождения.

Непосредственным стимулом для создания собственной доктрины Ватараи послужила острая конкуренция с иными популярными культовыми центрами, а также и с Внутренним святилищем Исэ ( Найку) в борьбе за прихожан. Фактический распад централизованного государства, начавшийся в конце периода Хэйан, привел к прекращению государственных дотаций на содержание святилищ. Утрата в условиях усиливающегося хаоса войны всех против всех контроля над прежними земельными владениями резко пошатнули экономическую базу святилищ Исэ, и они были вынуждены искать иные источники доходов и, соответственно, новых патронов. Поэтому главной задачей для Ватараи было обоснование сакральной мощи почитаемого ими божества и тех выгод, которые могли получить потенциальные адепты от его почитания.

Другим важным обстоятельством, стимулировавшим интерес к почвеннической проблематике в целом, была попытка захвата Японии монголами в XIII в. Тайфун, дважды разметавший вражеский флот и впоследствии получивший название «священного ветра» (камикадзэ), был интерпретирован как свидетельство особой силы местных божеств, а сама Япония все чаще стала восприниматься как уникальная, отличная от других, прежде всего от Китая, «страна божеств» ( синкоку), находящаяся под неусыпной защитой камии императорского рода, восходящего по прямой, непрерывной линии к своему божественному первопредку — Аматэрасу. Считается, что именно эти события, в результате которых статус камирезко повысился, во многом стимулировали дальнейшее развитие почвеннических интерпретаций синто. Очередной вехой стало сочинение Китабатакэ Тикафуса «Дзинно сётоки», в котором утверждалась уникальность и самобытность Японии как «страны божеств», в которой неизменно правят их августейшие потомки, а буддизм и конфуцианство лишь способствуют распространению истин синто [130] Непосредственная связь виделась между разрушением монголами третьего по значению в Японии святилища Хатимана в Хакодзаки и поднявшимся затем «божественным ветром» (камикадзэ), обрушившимся на монгольский флот. Экс-император Камэяма при восстановлении святилища подносит божеству специальную табличку с собственноручно начертанными иероглифами «ниспровергатель врагов страны». .

В сложившихся условиях неудивительно, что синтоистская парадигма была использована как одна из важнейших опор идеологической конструкции нового полюса политической власти сёгунов Минамото в Камакура, сакральным и географическим центром которого стало святилище Хатиман. Этот бог, первым получивший титул босацу ками(бодхисаттва-божество), воспринимаемый после описанных выше событий все больше как божество войны, нежели успешный оракул, был почитаем кланом первых «политических» сёгунов Минамото в качестве родового божества. Утвержденный правительством сёгуна еще до попыток монгольского вторжения в 1232 г. новый кодекс законов «Госэйбай сикимоку» (御成敗式目) начинался со статьи, в которой утверждалась необходимость поддержания в порядке синтоистских святилищ и проведения положенных ритуалов. Так что появление учений, которые бы на доктринальном уровне обосновали эффективность синтоистских ритуальных практик в новых условиях было вполне логичным. Именно таким учением было Исэ синто.

При этом ни о каком противостоянии буддизму или другим учениям речи, однако, не шло. Ватараи использовали все наработки и доктринальные положения рёбу синто, отдельные даосские, а позже и неоконфуцианские идеи. Общий банк гетерогенных и в высокой степени орфанизированных (вырванных из контекста традиций, в которой они были созданы) идей, толкований, ритуальных практик, был своего рода общим достоянием, от которого не только не отказывались, но старались использовать максимально эффективно, приспосабливая и перетолковывая подходящие в данном конкретном случае идеи и концепции. Только теперь главную роль играли ками, а не будды, отошедшие несколько на второй план, да и то только в сознании идеологов Ватараи синто. Комбинаторная сакральная легитимация власти находила свое наглядное воплощение в сакральной географии новой сёгунской столицы — святилище Цуругаока Хатимангунаходилось в окружении пяти дзэнских «гор» — монастырей (五山), монахи которых были весьма сведущи в конфуцианском учении, воспринимавшемся как естественное «политическое» дополнение духовной практики дзэн-буддизма.

Дальнейшее развитие доктринальных интерпретаций синто связано прежде всего с именем Ёсида Канэтомои созданным им Ёсида синто, доминировавшим в качестве синтоистской официальной квазиортодоксии и условной ортопраксии вплоть до периода Мэйдзи. Появлению Ёсида синтона свет предшествовала скоротечная, но опустошительная «война годов Онин» (1469–1477), ведшаяся непосредственно в столице, в результате чего Киото был весь практически уничтожен. Не составило исключение и святилище, филиал знаменитого Касуга тайся, находящиеся с IX в. под попечением одной из ветвей знаменитого священнического рода Урабэпо имени Ёсида. Обеспечить средства, необходимые для его воссоздания, в условиях, когда вся столица представляла собой одно пепелище, можно было только заручившись поддержкой влиятельных патронов, которых следовало убедить в исключительной необходимости его восстановления, и тех благ, которые они обретут, оказав поддержку. Ёсида Канэтомо оповещает, что в его роде издавна существовала традиция, которую он называет «Исконным синто всеобщего источника» (元本宗元神道), тайно передаваемая в его роду от первопредка божества Амэ-но Коянэ-но микото. Доказывая превосходство каминад буддами и конфуцианскими совершенномудрыми он использует ту же стратегию, что и Ватараи, при этом подчеркивая, что камине только стояли у истоков формирования мира, но предшествовали ему и, по сути, были составляющей основу мироздания некой духовной первосубстанцией. В его напоминающей генотеизм трактовке утверждается существование первобожества, являющегося истоком не только ками, но и будд: «То, что мы называем ками, не является ками в обычном смысле, а ками мы называем то, что предшествовало Небу и Земле». Этот изначальный ками«определяет космос», «превосходя инь и ян, является инь и ян». Поскольку такой предвечный ками является всеобщим первоначалом, то он обнаруживается в сформированном космосе как то, что люди обычно называют словом «ками» и которым поклоняются в святилищах; во всех вещах он является их «духом» (霊), а в людях проявляет себя как «сердце» (心). Поэтому «ками» суть «сердце», а «сердце» суть «ками». Задача состоит в актуализации этого единства через практики, предложенные Ёсида синто. По сути мы имеем дело с изложением теории «исконного просветления», только уже преимущественно в терминах не буддизма, а китайской натурфилософии в целом и даосизма в частности. Ёсида Канэтомо стал первым на путь создания собственного языка синто, пытаясь утвердить его в качестве самостоятельной традиции и на доктринальном уровне. Успехи Ёсида синто были значительными не только в интеллектуальной сфере. Вплоть до конца XIX в. клан Ёсида контролировал большинство синтоистских святилищ и официально рукополагал священников, выдавая дозволение на ношение соответствующего облачения. Независимыми от Ёсида считались лишь наиболее крупные святилища, имевшие собственную давнюю жреческую традицию (Исэ, Идзумо и т. п.), а также небольшое число святилищ, относящихся непосредственно к императорской фамилии и контролируемых родом Сиракава. О влиянии, которое получило Ёсида синто: к концу XVI в., свидетельствует тот факт, что погребальные обряды и последующее обожествление первых лиц страны — Тоётоми Хидэёси и, первоначально, Токугава Иэясу были проведены именно согласно традиции Ёсида синто.