Array Древневосточная литература - Тысяча и одна ночь. Том XIV

«Расскажи мне, – молвил Шимас, – как подобает дарю поступать, чтобы поддерживать в порядке дела подданных». И мальчик ответил: «Воздавая им должное, поддерживая их обычаи и пользуясь учёными и мудрецами для того, чтобы их учить, а также оказывал правосудие одному перед другим, оберегая кровь от пролития, не прикасаясь к их имуществу, облегчая их тяготы и укрепляя войско».

«Расскажи мне, – молвил Шимас, – каковы обязанности царя перед везирем». – «Нет у царя обязанностей ни перед кем из людей более непреложных, чем обязанность, лежащая на нем по отношению к везирю, и это вследствие трех особенностей. Во-первых, из-за того, что поражает царя, когда бывает мнение везиря ошибочно, и из-за всеобщей пользы, для царя и для подданных, когда суждение везиря здраво; во-вторых, потому, что люди знают, сколь прекрасно положение везиря у царя, и подданные смотрят на него глазами почтения, уважения и послушания; в-третьих, везирь, видя это от царя и от подданных, отклоняет от них то, что им ненавистно, и исполняет то, что им любо».

«Я выслушал все то, что ты мне сказал о свойствах царя, везиря и подданных, и принял это, – сказал Шимас. – Расскажи мне, что надлежит делать, чтобы охранять язык от лжи, глупости, поношения чести и неумеренности в речах». – «Надлежит человеку, – отвечал мальчик, – не говорить ни о чем, кроме блага и милостей, и не произносить слова о том, что его не касается. Пусть оставит он злословие и пусть не переносит речей, которые от кого-нибудь слышал, к его врагу; пусть не ищет он для друга своего или врага несчастья у султана и пусть не задумывается ни о ком, от кого ожидает блага или опасается зла, кроме Аллаха великого, ибо он, поистине, есть вредоносец, пользу приносящий. Пусть не вспоминает он ни о чьих пороках и не говорит, не зная, чтобы не привязались к нему прегрешения и грех пред Аллахом и ненависть людей. Знай, что слово подобно стреле: когда оно пронзит, никто не может воротить его. Пусть остерегается везирь поручать свою тайну тому, кто её разгласит – нередко постигает его вред от разглашения тайны, когда он уверен, что она сокрыта. И пусть охраняет он тайну от друга больше, чем от врага – поистине, сокрытие тайны для всех людей – исполнение доверенного».

«Расскажи мне, – молвил Шимас, – о добронравии в обхождении с родными и близкими». И мальчик ответил: «Нет покоя сынам Адама иначе как при добром нраве, но следует человеку оказывать родным то, чего они заслуживают, и друзьям то, что им следует».

«Расскажи мне, – сказал Шимас, – как следует обращаться с родными». И мальчик ответил: «Что касается обращения с родителями, то тут нужна покорность, нежность в речах, мягкость в обхождении, уважение и почтение. Что же касается обращения с друзьями, то тут нужен добрый совет, щедрость на деньги, помощь в средствах к жизни и радость их радости, и снисхождение к допускаемым ими ошибкам. И когда друзья увидят это от человека, они будут встречать его самым дорогим, какой есть у них, из советов и не пожалеют для него своей души. Если ты уверен в своём друге, будь с ним щедр на дружбу и оказывай ему помощь во всех его делах…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала девятьсот тринадцатая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда везирь Шимас задал мальчику, сыну царя Джиллиада, предшествующие вопросы и тот дал ему ответ на них, везирь Шимас сказал: «Я считаю, что друзья бывают двух родов: друзья доверенные и Друзья по общению. Что касается друзей доверенных, то им следует то, о чем ты говорил, а я спрашиваю тебя о другом – о друзьях по общению». – «Что касается друзей по общению, – сказал мальчик, – то ты имеешь от них усладу, доброе обхождение, нежность в словах и прекрасное общение. Не прекращай же этого наслаждения, но отдавай им то, что они отдают тебе, и поступай с ними так, как они поступают с тобой, – будь весел лицом и нежен в словах, и будет твоя жизнь приятна, и слова твои ими приняты».

«Мы узнали все эти дела, – молвил Шимас. – Расскажи же мне о наделе, назначенном тварям их творцом. Распределён ли он среди людей и животных

каждому спой надел до конца его срока? А если дело обстоит так, то что заставляет ищущего пропитание брать на себя труд в стремлении к тому, что, как он знает, ему неизбежно достанется, если это ему определено, хотя бы он и не брал на себя труда стараться? Если же это ему не определено, то оно ему не достанется, хотя бы и старался он для этого до пределов старания. Оставить ли ему старание и положиться ли на своего господа, дав отдых своему телу и душе?» – «Мы считаем, – сказал мальчик, – что всякому есть определённый надел и назначенный срок. Но ко всякому наделу есть путь и способы. И тот, кто ищет, получает в искании своём отдых, прекратив искание, но вместе с тем искать свой надел необходимо. Ищущие наделы бывают двух родов – они или получают, или лишены его. Отдых получившего бывает из-за двух обстоятельств: от того, что он получил свой надел, и от того, что исход его стремлений достохвален, а отдых лишённого надела бывает вследствие трех обстоятельств: от готовности искать свой надел, от нежелания быть в тягость людям и от освобождения от ответственности при упрёках».

«Расскажи мне, – сказал Шимас, – каковы способы искать пропитание». И мальчик ответил: «Позволительно человеку то, что дозволил ему Аллах, и запретно то, что запретил ему Аллах (велик он и славен!)».

И прекратилась между ними речь, когда дошли они до этого предела. И затем поднялся Шимас и те из мудрецов, кто присутствовал, и они пали ниц перед мальчиком, и возвеличили его, и восхвалили, и отец прижал его к груди. А затем, после этого, он посадил его на престол царский и воскликнул: «Хвала Аллаху, который наделил меня сыном и прохладил им мои глаза при жизни!»

И потом мальчик сказал Шимасу и тому, кто присутствовал из мудрецов: «О мудрец, знаток духовных вопросов, если даже Аллах открыл мне из знания лишь нечто малое, то я все же понял, какова была твоя цель, когда ты принял от меня ответы, данные мною на то, о чем ты спросил, – все равно, был ли я в них прав, отвечая, или ошибся, – и может быть, ты прочил их ошибки. Я хочу спросить тебя о вещи, для которой слабо моё суждение и узки мои способности, и для описания её бессилен мой язык. Я хочу, чтобы ты разъяснил мне это и не было бы ничего в нем смутно для подобного мне в будущем, как было оно смутно для меня в прошлом. Ибо Аллах, так же как он создал жизнь в воде и силу в пище и исцеление больного в лечении врача, создал исцеление невежды в знании знающего. Прислушайся же к моим словам».

«О, сияющий разумом, знаток праведных вопросов, о ты, чьё достоинство засвидетельствовали все мудрецы. Так как ты разъяснил вещи и разобрал их и прекрасно попадал в цель, отвечая на то, о чем я тебя спросил, – сказал Шимас, – я знаю, что ты спрашиваешь меня о чем-нибудь, а сам в толковании этого придерживаешься более правильного мнения и более верных слов, ибо Аллах даровал тебе знание, какого не даровал никому из людей. Расскажи же мне, о чем ты хочешь спросить».