Array Древневосточная литература - Тысяча и одна ночь. Том XIII

И так продолжалось до утра, а потом еврей поднялся и пошёл к кузнецу, чтобы сделать для женщин цепи, и тогда Зейн-аль-Мавасиф поднялась её своими невольницами и пошла к дому суда и вошла в него. Она увидела кадиев и приветствовала их, и все кадии возвратили ей приветствие, и потом кадий кадиев сказал тем, что были вокруг него: «Это женщина блестяще прекрасная, и всякий, кто её видит, в неё влюбляется и смиряется перед её красотой и прелестью». И потом кади послал с нею четырех посланцев и сказал им: «Приведите её обидчика в наихудшем состоянии».

Вот что было с нею. Что же касается еврея, то он сделал для женщин цепи и отправился в своё жилище, но не нашёл их там и растерялся. И когда это было так, посланные вдруг вцепились в него и начали его бить жестоким боем и тащили его, волоча на лице, пока не пришли с ним к кади. И, увидав его, кади закричал ему в лицо и сказал: «Горе тебе, о враг Аллаха! Разве дошло твоё дело до того, что ты сделал то, что сделал, и удалил этих женщин от их родины и украл их деньги и хочешь сделать их еврейками. Как это ты хочешь превратить мусульман в неверных?» – «О владыка, это моя жена», – сказал еврей. И когда кадии услышали от него эти слова, они все закричали и сказали: «Киньте этого пса на землю и колотите его по лицу сандалиями! Бейте его болезненным боем, ибо его грех не прощается».

И с еврея сняли его шёлковую одежду и надели на него волосяную одежду Зейн-аль-Мавасиф, и его кинули на землю, выщипали ему бороду и больно побили его по лицу сандалиями, а потом его посадили на осла, лицом к заду, и вложили хвост осла ему в руки, и его возили вокруг города, пока не обошли с ним весь город. А потом с ним вернулись к кади, и он был в великом унижении, и четверо кадиев присудили его к отсечению рук и ног и распятию. И проклятый оторопел от таких слов, и его разум исчез, и он воскликнул: «О господа судьи, чего вы от меня хотите?» И судьи отвечали: «Скажи: «Эта женщина – не моя жена, и деньги – её деньги, и я совершил над ней преступленье и разлучил её с родиной». И еврей признал это, и об его признанье написали свидетельство, и, отобрав от него деньги, отдали их Зейн-аль-Мавасиф и дали ей свидетельство, и она ушла домой, и всякий, кто видел её красоту и прелесть, смущался умом, и каждый из кадиев думал, что её дело приведёт её к нему.

И когда Зейн-аль-Мавасиф пришла к своему жилищу, она собрала для себя все, что ей было нужно, и подождала, пока пришла ночь, и тогда она взяла то, что легко нести и дорого ценою, и пошла со своими невольницами во мраке ночи. И она шла не переставая в течение трех дней пути с их ночами, и вот то, что было с Зейн-аль-Мавасиф.

Что же касается кадиев, то после ухода Зейн-аль-Мавасиф они приказали заточить её мужа, еврея…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала ночь, дополняющая до восьмисот шестидесяти, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что кадии приказали заточить еврея, мужа Зейн-аль-Мавасиф, а когда наступило утро, кадии и свидетели стали ждать, что Зейн-аль-Мавасиф к ним придёт, но она не пришла ни к одному из них.

И тогда кади, к которому она пришла сначала, сказал: «Я хочу сегодня прогуляться за городом – у меня есть там дело». И он сел на своего мула, взял с собой слугу и начал объезжать переулки города, вдоль и поперёк, и искать Зейн-аль-Мавасиф, но не напал на слух о ней. И когда он так ездил, он вдруг увидел, что и остальные кадии разъезжают по городу, и каждый из них думал, что Зейн-аль-Мавасиф ни с кем, кроме него, не условилась. И первый кади спросил, почему они выехали и разъезжают по переулкам города, и они рассказали ему о своём деле, и увидел он, что их состояние подобно его состоянию и их вопросы подобны его вопросам. И они все стали искать Зейн-аль-Мавасиф, но не напали на слух о ней, и каждый из них уехал домой больной, и они легли на ложе изнеможения.

А потом кадий кадиев вспомнил о кузнеце и послал за ним, и когда кузнец предстал меж его руками, спросил его: «О кузнец, знаешь ли ты что-нибудь о делах девушки, которой ты указал на нас? Клянусь Аллахом, если ты не осведомишь меня о ней, я побью тебя бичами!» И кузнец, услышав слова кади, произнёс такие стихи:

А потом кузнец воскликнул: «Клянусь Аллахом, о владыка мой, с тех пор как она удалилась от благородного присутствия, мой глаз ни разу её не видел. А она овладела моим сердцем и разумом, и о ней мой разговор и моя забота, и я пошёл в её жилище, и не нашёл её, и не увидел никого, кто бы мне рассказал о ней, как будто она погрузилась в пучину вод или её унесло на небо».

И когда кади услышал его слова, он вскрикнул криком, от которого чуть не вышла его душа, и воскликнул: «Клянусь Аллахом, не было нам надобности видеть её!» И кузнец ушёл, а кади свалился на постель и впал из-за девушки в изнеможение, и свидетели, и остальные кадии тоже. И стали ходить к ним врачи, но не было у них болезни, для которой нужен лекарь. А потом именитые люди пришли к первому кади и приветствовали его и стали его расспрашивать, что с ним, и кади вздохнул и открыл то, что было у него на душе, и произнёс такие стихи:

А произнося эти стихи, кади заплакал сильным плачем, и потом он издал единый вопль, и дух его расстался с телом. И когда пришедшие увидели это, они вымыли его, завернули в саван, помолились над ним и похоронили его, и написали на его могиле такие стихи: