Ланьлиньский насмешник - Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй

— Присядьте, сударь, — сказала она. — Хозяин вышел и вот-вот вернется.

Горничная подала Симэню чашку чаю.

— Муж пригласил вас на угощение, — продолжала она, — и я прошу вас, будьте так добры, уговорите его пораньше прийти домой. Ведь он берет и слуг, и мне придется оставаться дома только с двумя горничными.

— Не извольте беспокоиться, сударыня, — заверил ее Симэнь. — Дом — наша главная забота. Непременно выполню ваш наказ. Вместе пойдем, вместе и вернемся.

Тем временем прибыл Хуа Цзысюй. Пинъэр ушла к себе.

— Мое почтение, брат, — увидев Симэня, раскланивался он. — Непредвиденное дело заставило меня отлучиться. Прости, что не смог встретить как положено.

Гость и хозяин заняли положенные места. Слуга подал чай.

— Ступай скажи госпоже, чтобы приготовили закуски. Мы с господином Симэнем осушим по чарочке и пойдем, — после чаю приказал слуге хозяин и, обратившись к гостю, продолжал: — Приглашаю вас к певице У Иньэр. У нее сегодня день рождения.

— Что же вы, любезный брат, меня заранее не уведомили? — заметил Симэнь и тотчас же велел Дайаню принести из дома пять цяней серебром.

— Ну к чему же такое беспокойство? Мне прямо-таки неудобно перед вами, — отозвался Цзысюй.

— Тогда задерживаться не стоит, — решил Симэнь, видя, как слуги накрывают стол. — Там и выпьем.

— Мы засиживаться не будем.

Тут же появились блюда и чашки, полные яств из куриных лапок и парного мяса. Перед гостем и хозяином стояли высокие, как подсолнухи, серебряные чарки. Они выпили по чарке, отведали лепешек и закусок, а остальное отдали слугам.

Дайань принес серебра, и они сели на коней. Симэнь Цина сопровождали Дайань и Пинъань, а Хуа Цзысюя — Тяньфу и Тяньси. Направились они прямо к мамаше У Четвертой, чей дом находился в Крайней аллее квартала кривых террас.

Там пестрели купы цветов, гремела музыка, пели и плясали. Пир в честь У Иньэр затянулся до первой стражи. По просьбе Пинъэр Симэнь проводил захмелевшего Хуа Цзысюя до дому. Слуги открыли ворота и довели хозяина до гостиной, где усадили в кресло.

Вышла Ли Пинъэр.

— О, сударь, — с поклоном обратилась она к Симэню, — не осудите, что причинила вам столько хлопот с моим бесталанным мужем. Из-за пристрастия мужа к вину вам пришлось провожать его до самого дома.

— Какой пустяк! — воскликнул Симэнь Цин, раскланиваясь. — Я ваш наказ в сердце своем носил. Как полководец с войском в поход снаряжается, с войском же и домой возвращается, так и мы с вашим супругом вместе вышли, вместе и пришли. Посмел бы я вас ослушаться! Я слово свое сдержал, и вам, сударыня, не о чем волноваться. Знали бы вы, как его там удерживали! Только я его все-таки уговорил. Едем мы мимо «Звезд радости», а там есть певица Чжэн Айсян, богиней милосердия [241]прозывается, — красавица писаная. Он хотел было к ней наведаться, но я и тут его сдержал. Пора, говорю, домой, в другой раз зайдешь. Дома, говорю, супруга беспокоится. Вот так и добрались. Зайди он только к Чжэн, на всю ночь бы остался. Не мне, милостивая сударыня, осуждать неразумность вашего супруга, но вы так молоды, и ему нельзя никак бросать дом на произвол судьбы.

— Именно так, — согласилась Пинъэр. — Как я ругаю его за безрассудные похождения! Я даже занемогла от постоянной ругани. Но он и слышать ничего не хочет. Если он вам когда-нибудь встретится в веселом доме, прошу вас, будьте так добры, уведите его оттуда как можно скорее. Такую милость я никогда не забуду.

Симэнь Цину, как говорится, будешь в голову вбивать, так у него половицы под ногами затрещат. Сколько лет отдал он любовным увлечениям! Он сразу смекнул, к чему она клонит. Сама Ли Пинъэр открывала ему путь, яснее ясного манила, что называется, «завернуть в аллею».

— Об этом и говорить не приходится, — лицо Симэня расплылось в улыбке. — Сами посудите, сударыня! Ведь мы на то и друзья с вашим супругом. Не волнуйтесь, сударыня, обязательно вразумлю.

Пинъэр еще раз поблагодарила Симэня и велела горничной подать гостю чай и фрукты.

— Мне пора домой, — сказал Симэнь, выпив чашку, в которой красовалась серебряная ложка. — А вам, сударыня, советую как следует запереться на ночь.

Симэнь простился с Пинъэр и ушел. С этого момента он только и думал, как бы ему соединиться с соседкой. Он не раз подбивал Ин Боцзюэ, Се Сида и других своих друзей, чтобы те задержали Цзысюя на всю ночь у певиц, а сам, покинув их компанию, спешил домой. Он задерживался у своих ворот, а сам все посматривал на соседние, у которых стояла вместе со служанками и смотрела на него Пинъэр. Он покашливал, прохаживался взад и вперед, снова прислонялся к воротам и не отрывал глаз от Пинъэр. Однако стоило ему приблизиться, как силуэт ее исчезал за воротами, когда же он удалялся, оттуда опять показывалось ее личико — она продолжала смотреть ему вслед. Так не было меж ними словесных объяснений, но уже соединились их взоры и слились их сердца.

Однажды, когда Симэнь стоял у ворот, Пинъэр послала к нему горничную Сючунь с приглашением.

— По какому это случаю ты приглашаешь меня, барышня? — спросил Симэнь, делая вид, что ничего не понимает. — А хозяин твой дома?

— Хозяина нет, — отвечала Сючунь. — Вас моя хозяйка приглашает. Что-то спросить собирается.

Не успела она договорить, а Симэнь уж направился к соседке и уселся в гостиной.

Пинъэр вышла не сразу.

— Всяческих вам благ, — приветствовала она гостя. — Вы были так великодушны в прошлый раз. Даже не знаю, как выразить вам мою признательность, которая навсегда запечатлелась в моем сердце. Муж мой опять вот уж два дня домой не показывается. Не виделись ли вы, сударь, с ним случайно?

— Вчера он пировал с компанией друзей у певички Чжэн, — сказал Симэнь. — Я, видите ли, зашел в «Звезды радости» случайно, по одному небольшому делу. Но сегодня я там не был и не знаю, может, он пирует и до сих пор. Будь я в «Звездах радости», я б, разумеется, уговорил его пойти домой. Вы, должно быть, сильно опечалены, сударыня?

— Как же не печалиться?! — отозвалась Пинъэр. — Ведь он меня слушать не желает, с певичками спутался, дом совсем забросил, а я терпи.

— Да, вы, конечно, правы. Но зато у него прекрасный характер.

Горничная подала чай, после которого, опасаясь прихода Цзысюя, Симэнь не посмел задерживаться и стал откланиваться.

— Если вы его увидите, — на все лады упрашивала Пинъэр, — верните, пожалуйста, домой. Буду вам бесконечно благодарна.

— Об этом даже не беспокойтесь. Ведь мы с вашим супругом закадычные друзья! — с этими словами Симэнь ушел.

На другой день вернулся Хуа Цзысюй.

— Ты вот пьянствуешь, по веселым домам шатаешься, а нашему соседу, господину Симэню, тебя уговаривать приходится, — в который раз принялась упрекать мужа Пинъэр. — Купил бы подарки да отблагодарил его, а то перед ним как-то неловко.