Сэй-Сёнагон - Записки у изголовья (Полный вариант)

С трудом передвигая ноги, я прошла мимо занавеса, но дальше, к моему конфузу, стояли два принца и с улыбкой глядели на меня. Я была как во сне. Но все же удержалась на ногах и дошла до экипажа. Не знаю, можно ли гордиться этим как геройством или мной владела дерзость отчаяния.

Когда все мы заняли свои места, слуги выкатили экипажи со двора и поставили вдоль широкого Второго проспекта, опустив оглобли на подставки.

«Такую длинную вереницу экипажей можно увидеть на дороге разве что в самые торжественные дни праздничных шествий. Наверно, все так думают, глядя на нас», — при этой мысли сердце мое забилось сильнее.

На дороге собралась большая толпа чиновных людей средних рангов: четвертого, пятого и шестого… Они подошли к экипажам и, слегка рисуясь, стали заговаривать с нами.

А больше всех асон Акинобу, как говорится, задирал голову и надувал грудь.

Но вот все придворные, начиная с самого канцлера и верховных сановников и кончая теми, кто даже не имеет доступа во дворец, двинулись навстречу вдовствующей императрице-матери. После ее проезда должна была тронуться в путь наша молодая государыня. Я боялась, что придется ждать целую вечность, но едва лишь взошло солнце, как показался кортеж вдовствующей императрицы.

В первом экипаже, украшенном на китайский образец, восседала сама престарелая императрица-инокиня. Далее в четырех экипажах следовали монахини. Экипажи сзади были открыты, и можно было увидеть в их глубине хрустальные четки, рясы цвета бледной туши поверх других одеяний: необычайное благолепие!

Сквозь опущенные плетеные шторы смутно виднелись пурпурные занавески с темной каймой.

В остальных десяти экипажах ехали придворные дамы. Китайские накидки «цвета вишни», шлейфы нежных оттенков, шелка, блистающие густым багрянцем, верхние одежды бледно-алые с желтым отливом или светло-пурпурные радовали глаза переливами красок.

Солнце уже поднялось высоко, но зеленоватое небо было подернуто легкой дымкой, и при этом свете наряды придворных дам так чудесно оттеняли друг друга, что казались прекрасней любой драгоценной ткани, любого пышного одеяния.

Его светлость канцлер со своими младшими братьями и весь двор в полном составе почтительно встретили престарелую императрицу. При виде ее величественного кортежа поднялся ропот восхищения.

Но, надеюсь, зрители любовались также и вереницей наших экипажей, выстроившихся вдоль дороги в ожидании своей очереди.

Я сгорала от нетерпения: скорее бы в путь! Время тянулось бесконечно. Меня мучила тревога: в чем причина задержки?

Но вот наконец восемь дев — унэмэ — выехали верхом на конях, которых служители вели за повод. По ветру красиво струились зеленые шлейфы с темной каймой, ленты пояса, шарфы…

Среди этих дев одна — по имени Фусэ` — находилась в любовной связи с начальником ведомства лекарственных снадобий Сигэма`са. Она надела на себя светло-пурпурные мужские шаровары.

Дайнагон Яманои заметил со смехом:

— Кажется, Сигэмаса получил право на недозволенный цвет императорского пурпура?

Но вот остановились ехавшие друг за другом унэмэ, и в тот же миг появился паланкин нашей госпожи. Слов нет, кортеж вдовствующей императрицы был великолепен, но разве можно сравнить его с нашим?

Как прекрасен был паланкин молодой государыни! Золотая луковица, венчающая кровлю паланкина, ослепительно сверкала на солнце. Даже блиставшие яркими красками занавески в паланкине были неописуемо хороши.

Телохранители натянули священные шнуры, висевшие по четырем углам паланкина, и он тронулся в путь. Занавески тихо колебались на ветру,

Говорят, в минуту сильного волнения волосы шевелятся на голове. И на поверку это оказалось сущей правдой! Вообразите, в каком положении оказались дамы, у кого были плохие волосы, когда они еще вдобавок встали дыбом.

Все с восторгом глядели на паланкин. Изумительно! Великолепно! Меня охватила гордость при мысли, что я служу такой государыне и приближена к ней.

Лишь только паланкин императрицы проследовал мимо нас, как оглобли наших экипажей сразу сняли с подставок. Припрягли быков. Мы двинулись вслед за императрицей. Нет, я не в силах описать наше счастливое волнение!

Когда кортеж прибыл к храму, музыканты у главных ворот заиграли корейские и китайские мелодии, а танцоры стали исполнять пляски Льва и Корейского пса.

Раздался многоголосый хор инструментов, застучали барабанчики — и голова моя пошла кругом. Уж не попала ли я заживо в царство Будды? Мне казалось, что я возношусь к небесам на волне этих звуков.

Когда мы въехали во двор, то увидели шатер из многоцветной парчи. По сторонам ярко зеленели новые бамбуковые шторы, а вокруг шатра были повешены большие занавеси.

Все, все было так красиво, словно видение нездешнего мира. Слуги подвезли экипажи к многоярусной галерее для императрицы. Но и здесь стояли в ожидании все те же два принца.

— Выходите побыстрей, — повелели они.

Я не помнила себя от смущения даже тогда, когда садилась в экипаж, а ведь здесь двор залит солнцем и негде спрятаться от чужих глаз.

Мои накладные волосы сбились в космы под китайской накидкой. Я выглядела, наверное, очень смешно. При ярком солнечном свете легко можно было отличить черные пряди настоящих волос от рыжеватых поддельных. Эта мысль меня ужаснула, и я не в силах была первой выйти из экипажа.

— Позвольте мне пропустить вперед другую даму. Я выйду потом, попросила я, но фрейлина, сидевшая позади меня, как видно, тоже была смущена.

— Нет, разрешите мне во вторую очередь, я боюсь, — взмолилась она.

— Ну и робки же вы, — заметил дайнагон. Еле-еле он уговорил ее покинуть экипаж.

Потом он подошел ко мне и сказал:

— Императрица повелела мне: «Выведи ее из экипажа незаметно, чтобы она не попалась на глаза кому-нибудь вроде Мунэтака`». Вот почему я здесь, но вы так бесчувственны ко мне…

Он помог мне выйти из экипажа и отвел к галерее императрицы. Меня глубоко тронуло сердечное участие ко мне государыни.

Восемь ранее прибывших дам уже успели занять самые лучшие места на нижнем ярусе, откуда можно было хорошо видеть церемонию. Государыня сидела на самой верхней площадке, высотой в один или два сяку.

— Вот она, я привел ее, — сказал дайнагон, — и ничьи глаза ее не видели.

— Где же она? — молвила императрица и появилась из-за церемониального занавеса.

Она еще не сняла своего шлейфа. Кто видел что-нибудь более прекрасное, чем ее китайская накидка? И как пленительно красива нижняя одежда из багряного шелка. Или другая, из китайской парчи «цвета весенней ивы». А под ними надеты еще пять одинаковых одежд цвета бледно-алой виноградной кисти. Два самых верхних одеяния поражали своим великолепием. Одно — алое китайское и второе — прозрачное из шелковой дымки: светло-синий узор по белому фону. Оба украшены золотой каймой «слоновий глаз». Подбор цветов несравненной красоты.