без автора - Тысяча И Одна Ночь. Книга 3

А у меня никогда не высыхали слезы за все путешествие, и на всякой остановке, где мы останавливались, я развёртывал этот лоскут и рассматривал газель на нем, вспоминая дочь моего дяди, и плакал о ней, как ты видишь. Она любила меня великой любовью и умерла в горести из-за меня, так как я сделал ей только зло, а она сделала мне только добро. И когда купцы вернутся, я вернусь вместе с ними, и моей отлучке исполнится целый год, который я провёл в великой печали. Мои заботы и горести возобновились ещё и оттого, что я проезжал через Камфарные острова, где хрустальная крепость, - а их семь островов и правит ими царь по имени Шахраман, у которого есть дочь Дунья. И мне сказали: "Она вышивает газелей и та газель, которая у тебя, из её вышивок". И когда я узнал об этом, моя тоска усилилась и я потонул в море размышлений, сжигаемый огнём, и стал плакать о себе, так как я сделался подобен женщине и мне уже не придумать никакой хитрости, раз у меня не осталось той принадлежности, что бывает у мужчин. И с тех пор, как я покинул Камфарные острова, глаза мои плачут и сердце моё печально; я уже долго в таком положении и не знаю, можно ли мне будет вернуться в мой город и умереть подле моей матери, или нет. Я уже насытился жизнью".

И он застонал и зажаловался и взглянул на изображение газели, и слезы побежали и потекли по его щекам, и он произнёс такие два стиха:

И сказал слова другого:

Сказали хулители: "Терпи, ты достигнешь их".

"Хулители, - я спросил, - а где же терпенье?" И вот моя повесть, о царь. Слышал ли ты рассказ диковиннее этого?" - спросил юноша, и Тадж-аль-Мулук крайне удивился, и когда он услышал историю юноши, в его сердце вспыхнули огни из-за упоминания о Ситт Дунья и её красоте..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала сто двадцать девятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что везирь Дандан рассказывал Дауаль-Макану: "И, услышав историю юноши, Тадж-аль-Мулук крайне удивился, и в его сердце вспыхнули огни, когда он услышал о прелести Ситт Дунья и узнал, что она вышивает газелей, и его охватила великая страсть и любовь.

"Клянусь Аллахом, - сказал он юноше, - с тобою случилось дело, подобного которому не случилось ни с кем, кроме тебя, но тебе дана жизнь, и ты должен её прожить. Я хочу тебя спросить о чем-то". - "О чем?" - спросил Азиз. И Тадж-аль-Мулук молвил: "Расскажи мне, как ты увидел ту женщину, которая сделала эту газель". - "О владыка, - сказал Азиз, - я пришёл к ней хитростью, и вот какою: когда я вступил с караваном в её город, я уходил и гулял по садам - а там было много деревьев, и сторож этих садов был великий старик, далеко зашедший в годах. Я спросил его: "О старец, чей это сад?" И сторож сказал мне: "Он принадлежит царской дочери Ситт Дунья, и мы находимся под её дворцом. Когда она хочет погулять, она открывает потайную дверь и гуляет в саду и нюхает запах цветов". - "Сделай милость, позволь мне посидеть в этом саду, пока она не придёт и не пройдёт мимо - быть может, мне посчастливится разок взглянуть на неё?" - попросил я. И старец молвил: "В этом нет беды". И когда он сказал мне это, я дал ему немножко денег и сказал: "Купи нам чего-нибудь поесть".

И он взял деньги, довольный, и, открыв ворота, вошёл и ввёл меня вместе с собою, и мы пошли и шли до тех пор, пока не пришли в приятное место, и старик сказал мне: "Посиди здесь, а я схожу и вернусь к тебе и принесу немного плодов".

И он оставил меня и ушёл, и некоторое время его не было, а потом он вернулся с жареным ягнёнком, и мы ели, пока не насытились, а моё сердце желало увидеть эту девушку. И когда мы сидели так, дверь вдруг распахнулась, и старик сказал мне: "Вставай, спрячься". И я поднялся и спрятался, и вдруг чёрный евнух просунул голову в калитку и спросил: "Эй" старик, есть с тобою кто-нибудь?" - "Нет", - отвечал старик. "Запри ворота в сад", - сказал тогда евнух, и старец запер ворота сада, и вдруг Ситт Дунья появилась из потайной двери, и когда я увидел её, я подумал, что луна взошла на горизонте и засияла. И я смотрел на неё некоторое время и почувствовал стремление к ней, подобное стремлению жаждущего к воде, а немного спустя она заперла дверь и ушла. И тогда я вышел из сада и направился домой, и я знал, что мне не достичь её и что я не из её мужчин, особенно раз я стал как женщина и у меня нет принадлежности мужчин. Она царская дочь, а я купец, - откуда же мне достичь такой, как она, или ещё кого-нибудь?

И когда мои товарищи собрались, я тоже собрался и поехал с ними. А они направлялись в этот город, и когда мы достигли здешних мест и встретились с тобою, ты спросил меня и я рассказал тебе. Вот моя повесть и то, что со мной случилось, и конец".

И когда Тадж-аль-Мулук услышал эти речи, его ум и мысли охватила любовь к Ситт Дунья, и он не знал, что ему делать. Он поднялся и сел на коня и, взяв Азиза с собою, вернулся в город своего отца, и отвёл Азизу дочь и отправил ему туда все, что нужно из еды, питья и одеяний и, покинув его, удалился в свой дворец, и слезы бежали по его щекам, так как слух заменяет лицезрение и встречу. И Тадж-аль-Мулук оставался в таком состоянии, пока его отец не вошёл к нему, и он увидел, что царевич изменился в лице и стал худ телом и глаза его плачут. И царь понял, что его сын огорчён из-за чего-то, что постигло его, и сказал: "О дитя моё, расскажи мне, что с тобою и что такое случилось, что изменился цвет твоего лица и ты похудел телом". И царевич рассказал ему обо всем, что случилось и что он услышал из повести Азиза и повести о Ситт Дунья, и сказал, что он полюбил её понаслышке, не видав её глазами. И отец его молвил: "О дитя моё, она дочь царя, и страны его от нас далеко! Брось же это и войди во дворец твоей матери..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала ночь, дополняющая до ста тридцати, она сказала:

"Дошло до меня, о счастливый царь, что везирь Дандан рассказывал Дау-аль-Макану: "И отец Тадж-аль-Мулука сказал ему: "О дитя моё, её отец царь, и земли его от нас далеко! Брось же это и войди во дворец твоей матери - там пятьсот невольниц подобных лунам; какая из них тебе понравится, ту и бери. Или же возьмём и сосватаем за тебя какую-нибудь из царских дочерей, которая будет лучше её". - "О батюшка, - отвечал Тадж-аль-Мулук, - не хочу другую, совсем! Эта вышила газель, которую я видел, и мне не обойтись без неё, а иначе я пойду блуждать по степям и пустыням и убью себя из-за неё". - "Дай срок, пока я пошлю к её отцу и посватаю её у него, - сказал ему отец. - Я исполню твоё желание, как я сделал для себя с твоей матерью; быть может, Аллах приведёт тебя к желаемому, а если её отец не согласится, я потрясу его царство войском, конец которого будет у меня, а начало у него".