без автора - Тысяча И Одна Ночь. Книга 5

И жена ювелира воскликнула: "Аллах велик! Зачем ты это сделал! Поистине, человек водонос, который ходил к нам в дом в течение тридцати лет, и не видел ты в нем обмана, взял меня сегодня за руку и стал её мять и вертеть". - "Попросим у Аллаха пощады, о женщина!

Я раскаиваюсь в том, что было, попроси же для меня прощения", - отвечал её муж. И женщина молвила:

"Да простит Аллах нам и тебе и да наделят он нас прекрасным здоровьем..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала триста девяносто первая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что жена ювелира сказала: "Да простит Аллах нам и тебе и да наделит он нас прекрасным здоровьем".

А когда настало следующее утро, пришёл тот человек водонос и бросился перед женщиной на землю и стал валяться в пыли и извиваться перед нею и сказал: "О госпожа, сделай меня свободным от того, на что меня подстрекнул сатана, который сбил меня с пути и ввёл в заблуждение!" И женщина сказала ему: "Иди своей дорогой. Эта ошибка была не от тебя - причиною её был мой муж, так как он сделал то, что сделал в лавке, и Аллах отплатил ему за это".

И говорят, что ювелир, когда жена рассказала ему о том, что сделал с ней водонос, воскликнул: "Удар за удар! Если бы я прибавил, наверное прибавил бы и водонос!"

И эти слова стали поговоркой, ходячей среди людей. И подобает женщине быть заодно с мужем и явно и в тайне и удовлетворяться от него малым, если он не властен на многое, и следовать примеру Аиши-правдивой и Фатимы-ясноликой - да будет Аллах доволен ими обеими! - чтобы быть последовательницей благочестивых предков"

Рассказывают также, что Хосру (а это царь из царей) любил рыбу.

И однажды он сидел в своих покоях вместе с Ширив, своей женой и к нему пришёл рыбак с большой рыбой, и поднёс её Хосру.

И царю понравилась эта рыба, и он велел дать рыбаку четыре тысячи дирхемов, а Ширин сказала: "Плохо то, что ты сделал". - "А почему?" - спросил Хосру. И Ширин сказала: "Потому что, если ты после этого дашь кому-нибудь из своей челяди такое количество денег, он сочтёт это ничтожным и скажет: "Он дал мне столько же, сколько дал рыбаку". А если ты дашь меньше, он скажет: "Он меня презирает и дал мне меньше, чем дал рыбаку". - "Ты права, - сказал Хосру, - но дурно, когда царь берет обратно подаренное, и это уже пропало". - "Я придумаю, как тебе получить подарок обратно", - молвила Ширин.

"А как так?" - спросил царь. И она оказала: "Когда ты этого захочешь, позови рыбака и спроси его: "Эта рыба самец или самка?" И если он скажет: "Самец", - скажи ему: "Мы хотели только самку". А если он скажет: "Самка", - скажи: "Мы хотели только самца".

И царь послал за рыбаком и тот вернулся (а этот рыбак обладал острым умом и сообразительностью), и царь Хосру спросил его: "Эта рыба самец или самка?" И рыбак поцеловал перед ним землю и ответил: "Эта рыба двуполая - не самец и не самка".

И Хосру засмеялся его словам и приказал дать ему другие четыре тысячи дирхемов. И рыбак пошёл к казначею и получил от него восемь тысяч дирхемов, и положил их в мешок, который был с ним, и взвалил его на спину и хотел выйти, но у него выпал один дирхем. И рыбак снял мешок с плеча и нагнулся за дирхемом и взял его (а царь и Ширин смотрели на него). Ширин тогда и говорит царю: "О царь, видел ли ты скаредность этого человека и его низость: когда у него упал дирхем, ому нелегко было оставить его, чтобы его поднял ктонибудь из слуг царя".

Царь, услышав её слова, почувствовал к рыбаку отвращение и воскликнул: "Ты права, о Ширин!" А зятем он велел вернуть рыбака и сказал ему: "О низкий помыслами! Ты не человек! Помнишь, как ты, сняв с плеча мешок с деньгами, нагнулся ради дирхема, поскупившись оставить его?"

И рыбак поцеловал землю и сказал: "Да продлит Аллах век царя! Я поднял этот дирхем с земля не потому, что он был для меня значителен, - я потому поднял его с земли, что на одной из его сторон изображение царя, а на другой стороне - его имя. Я боялся, что кто-нибудь наступит на него, не зная этого, и будет этим оскорблено имя царя и его изображение, и с меня взыщется за этот грех".

И царь удивился словам рыбака и нашёл прекрасным то, что он сказал, и велел дать ему ещё четыре тысячи дирхемов и приказал глашатаю кричать в царстве: "Не должно никому следовать мнению женщин, - кто последует их мнению, потеряет с каждым своим дирхемом ещё два дирхема".

Рассказывают, что Яхья ибн Халид аль-Бармаки вышел из дворца халифа, направляясь домой, и увидел у ворот своего дома человека. И когда он приблизился, этот человек поднялся на ноги и приветствовал Яхью и сказал: "О Яхья, я нуждаюсь в том, что есть у тебя в руке, и я сделаю Аллаха моим ходатаем перед тобой!"

И Яхья велел отвести этому человеку место в своём доме и приказал своему казначею доставлять ему каждый день тысячу дирхемов, и чтобы кушанье ему было из его личных кушаний, и человек этот провёл таким образом целый месяц. И когда месяц кончился, к нему пришло тридцать тысяч дирхемов, и человек побоялся, что Яхья возьмёт у него деньги из-за их множества, и тайком ушёл..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала триста девяносто вторая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что тот человек взял деньги и тайком ушёл. И Яхье рассказали об этом, и он воскликнул: "Клянусь Аллахом, если бы он провёл у меня целую жизнь и весь свой век, я бы, право, не отказал ему в награде и не прекратил бы почёт и гостеприимство! Милости Бармакидов неисчислимы и достоинства их неисчерпаемы, в особенности Яхьи ибн Халида: он преисполнен славных достоинств, как сказал о нем поэт:

Рассказывают, что у Джафара, сына Мусы аль-Хади, была невольница-лютнистка, по имени аль-Бедр-аль-Кебир.

И не было в то время никого прекраснее её лицом, стройнее станом, нежнее по качествам и искуснее в пении и игре на струнах. И была она до пределов красива и до конца изящна и совершенна. Про неё услышал Мухаммед аль-Амин, сын Зубейды, и стал просить Джафара, чтобы тот продал ему эту девушку, но Джафар сказал: "Ты знаешь, что таким, как я, не подобает продавать невольниц и назначать цену за наложниц, и не будь она питомицей моего дома, я бы, право, отослал её к тебе и не пожалел бы её для тебя".