без автора - Тысяча И Одна Ночь. Книга 8

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала семьсот двадцать вторая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Ардешир, сын царя, сказал старухе: "Ради Аллаха, о матушка, пожалей меня, чужеземца, и моих льющихся слез". И старуха ответила: "Клянусь Аллахом, о дитя моё, моё сердце разрывается из-за твоих слов, и нет у меня в руках хитрости, чтобы её устроить". - "Я хочу от твоей милости, чтобы ты взяла этот листок и доставила его царевне и поцеловала ей за меня руки", - сказал Ардешир. И старуха сжалилась над ним и молвила: "Пиши на нем что хочешь, а я доставлю его царевне".

И когда юноша услышал это, он едва не взлетел от радости и, потребовав чернильницу и бумагу, написал девушке такие стихи:

А окончив писать письмо, Ардешир свернул его и поцеловал и отдал старухе, и затем он протянул руку к сундуку и, вынув другой кошелёк с сотней динаров, подал его женщине и сказал: "Раздай это невольницам". Но старуха отказалась и воскликнула: "Клянусь Аллахом, о дитя моё, я с тобою не из-за чего-нибудь такого!" И юноша поблагодарил её и сказал: "Это обязательно!" И старуха взяла у него кошелёк и поцеловала ему руки и ушла.

И она вошла к царевне и сказала: "О госпожа, я принесла тебе что-то, чего нет у жителей нашего города, и оно от красивого юноши, лучше которого нет на лице земли". - "О няня, а откуда этот юноша?" - спросила царевна. И старуха сказала: "Он из краёв индийских, и он дал мне эту одежду, шитую золотом, украшенную жемчугом и драгоценностями, которая стоит царства Кисры и Кесаря". И когда она развернула эту одежду, дворец осветился из-за неё, так она была хорошо сделана и так много было на ней камней и яхонтов, и стали дивиться на неё все, кто был во дворце, и царевна посмотрела на неё и не нашла за неё цены или платы, кроме подати с земли царства её отца за целый год".

"О нянюшка, - спросила она старуху, - это платье - от него или не от него?" - "Оно от него", - ответила старуха. И девушка молвила: "О няня, этот купец - из нашего города или иноземец?" - "Он иноземец, о госпожа, и поселился в нашем городе только недавно, - ответила старуха. - Клянусь Аллахом, у него есть слуги и челядь, и он прекрасен лицом, строен станом и благороден по качествам, с широкою грудью, и я не видела никого лучше, разве кроме тебя". - "Поистине, это удивительно! - сказала царевна. - Как может быть такая одежда, цены которой не покрыть деньгами, у купца из купцов? А каков размер платы за неё, о которой он тебе говорил, о нянюшка?" - "О госпожа, - ответила старуха, - он не говорил мне о плате, а только сказал: "Я не возьму за неё платы, и эта одежда - подарок от меня царевне: она никому не подходит, кроме неё". И он отдал назад золою, которое ты со мной послала, и поклялся, что не возьмёт ею, и сказал: "Оно твоё, если царевна его не примет". - "Клянусь Аллахом, это большое великодушие и великая щедрость, и я боюсь, что исход этого дела приведёт к беде, - сказала царевна. - Почему ты не спросила его, о нянюшка, нет ли у него в чем-нибудь нужды, чтобы мы ему исполнили её?" - "О госпожа, - ответила старуха, - я спрашивала его и говорила: "Есть у тебя нужда?" И он сказал: "У меня есть нужда", - но не осведомил меня о ней и только дал мне этот листок и сказал: "Передай его царевне".

И девушка взяла у старухи листок и развернула его и прочитала до конца, и изменился её вид, и исчезло её разумение, и пожелтел цвет её лица, и она сказала старухе: "Горе тебе, о няня, как зовут этого пса, который говорит такие слова царской дочери, и какая связь между мною и этим псом, что он мне пишет. Клянусь великим Аллахом, владыкой Земзема и аль-Хатыма, если бы я не боялась Аллаха, - велик он! - я бы послала к этому псу, чтобы связать ему руки, вырвать ноздри и отрезать нос и уши, и изуродовала бы его, а потом распяла бы на воротах рынка, в котором находится его лавка".

И когда старуха услышала эти слова, цвет её лица пожелтел, и у неё задрожали поджилки, и оцепенел язык, но потом она укрепила своё сердце и сказала: "Добро, о госпожа! А что же такое в этом листке, что он тебя так взволновал? Разве там не прошение, которое купец подал тебе, жалуясь на своё положение из-за бедности или несправедливости и надеясь на милость от тебя или раскрытие обиды?" - "Нет, клянусь Аллахом, о нянюшка, - ответила царевна, - наоборот, это стихи и бесчестные слова. Этот пёс, о нянюшка, видно пребывает в одном из трех положений. Либо это бесноватый, у которого нет разума, и он стремится к убиению своей души, либо ему в его нужде оказывает помощь человек с большою силою и великой властью, либо он услышал, что я - одна из блудниц этого города, которые ночуют у того, кто их позовёт, одну ночь или две, - он ведь посылает мне бесчестные стихи, чтобы смутить этим мой разум". - "Клянусь Аллахом, о госпожа, ты права! - сказала старуха. - Но не занимай себя этим глупым псом. Ты живёшь в своём дворце, высоком, возвышенном и неприступном, до которого не подымаются птицы и не пролетает над ним воздух, смущённый его высотой. Напиши ему письмо и выбрани его, не оставляя ни одного из способов брани, угрожай ему крайними угрозами и предложи ему смерть. Скажи ему: "Откуда ты меня знаешь, что пишешь мне, о пёс из купцов, о тот, кто весь век мечется в степях и пустынях для наживы дирхема или динара? Клянусь Аллахом, если ты не проснёшься от сна и не очнёшься от опьянения, я распну тебя на воротах рынка, где находится твоя лавка!" - "Я боюсь, что, если я напишу ему, он на меня позарится", - отвечала царевна, и старуха воскликнула: "А каков его сан и какова его степень, чтобы он на нас позарился! Мы напишем ему только для того, чтобы пресеклось его желание и усилился его страх".

И она до тех пор хитрила с царевной, пока та не приказала принести чернильницу и бумагу и не написала юноше такие стихи: