Ланьлиньский насмешник - Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй

Полагаю, весьма разумно поступил Ланьлинский Насмешник, что в повести «Цзинь, Пин, Мэй» поведал свои мысли через изображение нынешних обычаев и нравов.

Ведь семь страстей [2] Под семью страстями подразумеваются: радость, гнев, печаль, страх, любовь, ненависть и сладострастие. волнуют человека. И самая сильная из них печаль. У тех, кто отличается высоким умом и просвещенностью, она рассеивается как туман, тает будто лед, потому не о них должно вести речь, как и не о тех, кои уступают им, но, вняв рассудку, сохраняют самообладание и не доводят себя до терзаний. Зато сколь редко случается, чтобы не приковала она к постели людей невежественных, кто не сообразуется с разумом и тем паче не умудрен знаниями.

Посему мой друг Насмешник, исчерпав до глубины повседневную жизнь, и сочинил эту повесть объемом в сто глав. Язык ее удивительно свеж и по душе каждому. Сочинитель не ставил себе иной цели, как прояснить деловые отношения между людьми, отвратить от порока, отделить добро от зла; помочь познать, что усиливается и расцветает, а что увядает и гибнет. Будто воочию видишь, как свершаются в книге воздаяние за добро и кара за зло. Так и слышится во всем живое биение. Кажется, тысячи тончайших нитей вздымаются, но никогда не спутываются под сильнейшими порывами ветра. Оттого, едва взявшись за книгу, читатель улыбается и забывает печаль.

Сочинитель не чурается просторечия и грубых выражений. В книге говорится о «румянах и белилах». [3] То есть касается женских покоев и интимных сторон жизни. Однако, не в этом, скажу я вам, ее суть. Ведь песни, вроде «Утки кричат», [4] Лирическая песня, открывающая «Книгу песен» («Ши цзин»). «весьма игривы, но вместе с тем вполне пристойны; весьма трогательны, но вместе с тем не ранят душу». [5] Цитата из «Изречений» Конфуция (гл. III), говорящая об отношении Конфуция не только к данной песне, но и другим лирическим песням «Ши цзина». Всякий жаждет богатства и знатности, но редкий довольствуется ими разумно и в меру; всякий ненавидит горе и страдание, но лишь редким не сокрушают они душу.

Читал я сочинения «певцов скорби», [6] Певцами скорби образно называют в Китае поэтов. Метафора связана с первым поэтом Цюй Юанем, автором поэмы «Скорбь изгнанника». прошлых поколений — «Новые рассказы под оправленной лампой» Лу Цзинхуэя [7] Авторство сборника «Новые рассказы под оправленной лампой» («Цзянь дэн синь хуа») долгое время оставалось спорным. Теперь установлено, что его автором был Цюй Ю (1341–1427). «Повесть об Инъин» Юань Чжэня, «Убогое подражание» Чжао Би, [8] Cборник Чжао Би (XV в.) «Убогое подражание» («Сяо пинь цзи») представляет собою подражание стилю Цюй Ю. Состоит из новелл, сюжеты которых заимствованы у народных рассказчиков. «Речные заводи» Ло Гуаньчжуна, [9] В критике XV–XVI вв. автором-составителем героической эпопеи «Речные заводи» называется обычно Ло Гуаньчжун. «О любви» Цю Цзюня, [10] Автор сборника «О любви» («Чжун цин ли цзи») Цю Цзюнь умер в 1495 г. «Думы о любви» Лу Миньбао, «Чистые беседы при свечах» Чжоу Ли, [11] Сборники «Думы о любви» («Хуай чунь я цзи») и «Чистые беседы при свечах» («Бин чжу цин тань») созданы в XV в. а также и более поздние сочинения — «Повесть о Жуи» и «Юйху». [12] «Повесть о Жуи» («Жуи цзюнь чжуань») и «Юйху» (полное название: «О том, как Чжан Юйху по недоразумению остался на ночлег в женском даосском монастыре» («Чжан Юйху у су нюй чжэн гуань цзи») — произведения XVI в. Слог их точен и изящен, но усладить душу они не могут. Читатель откладывает их, не дойдя до конца.

Другое дело — «Цзинь, Пин, Мэй». Хотя повесть наполняют самые обыкновенные толки, какие слышишь на базарах и у колодцев; ссоры, доносящиеся из женских покоев, — ею упиваешься, как упивается соком граната ребенок, — так она ясна и понятна. Пусть ей и недостает прелести отделанных сочинений древних авторов, ее литературные достоинства привлекательны во многих отношениях.

Повесть приносит пользу еще и тем, что проникнута заботою об устоях и нравах повседневной жизни, прославляет добродетель и осуждает порок, избавляет от гнетущих дум и очищает сердце. Взять к примеру влечение плоти. Всякого оно и манит и отвращает. Но люди ведь не мудрецы, вроде Яо или Шуня, [13] Яо и Шунь — прославленные правители легендарного «золотого» века в конфуцианской традиции. а потому редким удается его преодолеть. Стремление к богатству, знатности и славе — вот что не дает человеку покоя, совращает его с пути истинного.

Посмотрите, сколь величественны громады палат и дворцов с подернутыми дымкой окнами и теремами! Как красивы золотые ширмы и расшитые постели! С каким изяществом ниспадает прическа-туча и как нежна полная грудь юной красавицы! Сколь неутомима в игре пара фениксов! Какая расточительность в одежде и пище! Как созвучны шепот красавицы и шелест ветерка с подлунной песнею юного таланта! Как чарует мелодия, безудержно льющаяся из ароматных уст! Сколько страсти в женских ласках! «Руки нежно белые уж соединились и сплелись. “Золотые лотосы” взметнулись и опрокинулись…» Вот в чем наслаждение. Но в пору наивысшего счастья, увы, стучится горе. Так скорбью омрачается чело в разлуке, так всякий ломает ветку сливы-мэй пред расставаньем, потом гонцов почтовых ждут, шлют длинные посланья. Не миновать страданья, отчаянья, разлуки. Не укрыться от меча, занесенного над головой. В мире людей не уйти от закона, на том свете не миновать демонов и духов. Чужую жену совратишь, твоя начнет другого соблазнять. Кто зло творит — накличет беду, кто добро вершит — насладится счастьем. Никому не дано этот круг обойти. Вот отчего в природе весна сменяется летом, осень — зимою, а у людей за горем приходит радость, за разлукою — встреча, и в этом вовсе нет ничего странного.

Будешь жить по законам Природы, покой и довольство сопутствовать будут тебе до самой кончины, а дети и внуки продолжат навеки твой род. А воспротивишься воле Природы, в мгновенье нагрянет беда — погубишь себя и имя свое.

В нашем мире одно поколенье сменяет другое. Да, это так. Но счастие тому лишь, кого минуют горе и позор.

Вот почему я и говорю: да, разумно поступил Насмешник, что создал эту повесть.