Абу Мухаммед аль-Касим аль-Харири - Макамы

И ответил ему ночной собеседник:

— Сынок, а ведь так ты станешь бедным. Горе тебе, если будешь столь щедрым. Я иду только с тем, кто в пути мне подмога, не друг мне тот, кто горд хоть немного. Я с неверным не дружен: кто слово нарушит — тот мне не нужен; кто обманет меня — с тем я близок не буду, кто покинет меня — того забуду. На противника я любви не трачу и не желаю ему удачи. Своему заклятому врагу я поле засеять не помогу. Разве я посочувствую тому, кто горю обрадуется моему?! Неужели я того полюблю, кто злорадством встретит кончину мою? Я только любимым подарки дарю, лишь лекаря-друга советы ценю. Не одарю того я дружбой, кто не отплатит за дружбу службой. Своих намерений я тому не раскрою, кто глубокую яму мне роет. За того лишь готов я Аллаху молиться, кто от щедрот своих даст мне напиться. Но хвалы моей не дождется тот, чья жадность мне пересушит рот. Ты разве двух друзей видал, чтоб один чадил, а другой пылал, чтоб один расточал, а другой копил, чтоб один мягким был, а другой грубил? Нет! Аллахом клянусь, подражать должны друг другу друзья, если дружбе верны. И обман не будет нас отдалять, и вражда не будет нас разделять. Почему я вином тебя должен поить, а ты мне в чаше яд подносить? Я готов твою добрую славу упрочить, но и ты не должен меня порочить. Если я тебе свою душу раскрыл, берегись погасить откровенности пыл! Где царит справедливость, нет места насилью. А любовь? Разве ее пробудишь силой! Разве счастлив путем униженья идущий? Разве солнечный свет виден за тучей? Вот послушай стихи на сон грядущий:

Сказал аль-Харис ибн Хаммам:

— Я чутко внимал беседе двоих, и мне захотелось увидеть их. Когда утро — солнца дитя — народилось и небо светлой лазурью покрылось, все стали грузить на верблюдов вьюки, меня ж занимали отнюдь не тюки: решил я первым, до птиц еще, встать — ночных собеседников отыскать. Лица спутников начал я изучать и голоса их примечать. И вот предо мною не спавшие ночью. Ба! Я Абу Зейда вижу воочию! Но приятель наш на сей раз не один — с ним рядом такой же оборванный сын. Восхищенный их доброй, разумной беседой, полный жалости к их невзгодам и бедам, я друзьям про достоинства их поведал и позвал их дальше со мною идти, а значит, насущный хлеб обрести. И ветви щедрости начал для них трясти. Мои спутники их как друзей привечали, от подарков карманы старца трещали, зазвенели дирхемы [34] Дирхем — денежная единица средневекового мусульманского Востока — серебряная монета весом от 2,82 до 2,96 г (ок. 2 / 3 мискаля; см. примеч. 73 к макаме 10). в суме хитреца — исчезло унынье с его лица.

А с нашей стоянки видели мы гостеприимной деревни дымы. И вдруг ко мне Абу Зейд подходит и такую вот речь заводит:

— Тело мое загрязнилось в долгом пути — не позволишь ли мне в ту деревню пойти? Горячая баня нужна мне сейчас. Я смою грязь и вернусь тотчас.

Я сказал:

— Если хочешь, так торопись. И, не задерживаясь, возвратись.

Он ответил:

— Вернусь я, о брат, быстрей, чем к тебе возвратится твой взгляд. — И побежал, как породистый конь на кругу скаковом, бросив сыну: — Не медли! Ну-ка бегом!

Мы решили, что он теперь с нами навек, но этот обманщик задумал побег. Весь караван ждал его возвращенья, как ждут в рамадан торжества розговенья [35] …как ждут в рамадан торжества розговенья… — Рамадан — месяц поста у мусульман. Пост состоит в полном воздержании от пищи, питья и каких бы то ни было удовольствий в течение всего дня, от рассвета до наступления темноты; ночью же все запретное становится дозволенным. Пост завершается торжественным праздником розговенья, начинающимся с того момента, как на небе станет заметен серп нового месяца, возвещающий окончание рамадана. . Но вот стали рушиться дня утесы, и тревожными стали наши вопросы. Уже солнце разорвано зубцами гор, а мы все с деревни не сводим взор. Сказал я:

— Не будем сидеть без дела: нет ожидания без предела! Готовьтесь в путь. Теперь уже ясно, что возвратиться он клялся напрасно. Не верь тому, кто на вид благодушен, испытай его: так ли он добродушен?..

Я встал, чтоб верблюда в путь оседлать и вьюки тяжелые подвязать. Вот тут-то я стихи увидал! Их Абу Зейд на седле написал:

Сказал аль-Харис ибн Хаммам:

— Я вслух прочел, что Абу Зейд написал, — пусть простит его тот, кто порицал. Подивились все остроумью его, но сказали: «Избавь нас, Аллах, от него!..»

И пустились мы в путь — искать удачи…

Кого-то теперь Абу Зейд дурачит?

Перевод В. Борисова

Рассказывал аль-Харис ибн Хаммам:

— Как-то вечером в Куфе [37] Ку́фа — город в средневековом Ираке, основанный арабами на одном из западных притоков Евфрата; славился как культурный центр. Ныне не существует. у нас собралась компания — те, что вскормлены с детства молоком красноречья и знания. Растянулся над нами плащ темноты на подкладке из лунного света, и звезды висели на нем, как серебряные амулеты. Но ярче сверкали звезды речей, что в нашей беседе спешили зажечься, — речи такие в памяти надо беречь, от них не нужно беречься; это речи, к которым люди склоняются, а не те, от которых они уклоняются.

Так в разговорах ночь протекала без сна, пока не зашла луна. Мрак раскинул над миром черный шатер, на глаза покрывало дремы простер. И вдруг мы за дверью услышали тихий звук, словно лай приглушенный [38] …словно лай приглушенный… — Заблудившийся ночью путник часто подражал собачьему лаю, чтобы ему ответили собаки близлежащего селения или становища. , и чей-то настойчивый стук. Мы спросили: