Сомадева - Океан сказаний

Затем, когда почтенные им цари и вассалы удалились в свои страны и пришло время радующего мир праздника весны, когда лианы начали украшать себя цветами, словно гирляндами драгоценных украшений, и загудели пчелы, точно затянув бесконечную песню, и лесные деревья как будто заплясали в обнимку с ветром, а кукушки затянули свои причитания, подобные благовестным молитвам, в день, отмеченный благими приметами, взял Викрамадитйа в жены дочь царя Симхалы и двух божественных дев, и при этом Синхаварман, старший брат дочери правителя Симхалы, высыпал на алтарь целую гору драгоценных камней. Прибыла и йакшини Маданаманджари, и подарила небесным девам бессчетно много жемчуга и других драгоценностей, и сказала при этом: «Смогла я прийти, безмерная твоя должница, государь, но чем отплачу я за содеянное тобой благо? Разве только преданностью своею? Чем еще? Да будешь ты милостив к этим двум девушкам и золотому олененку!» И с этими словами она, радостно встреченная царем, исчезла.

И тогда победоносный государь, обретя этих трех дев в супруги и землю со всеми семью материками, стал править державой, не имевшей врагов, и счастливо проводил свои дни в садах. В жаркое время пребывал он на верандах с фонтанами и бассейнами, когда же приходило время дождей, то удалялся во внутренние покои, где нежно рокотал мриданг, наступало прохладное время осени, и он коротал его на террасах дворцов в радостях дружеских пирушек, а зимой не выходил из внутренних покоев, благоухавших калагуру, и всегда окружали его жены:

Был у этого государя художник Нагарасвамин, столь искусный в своем ремесле, что превзошел самого Вишвакармана, и владел он ста деревнями. Через каждые два дня рисовал он прекрасных девушек, всякий раз стремясь изобразить новый облик красоты, и преподносил рисунок Викрамадитйе. Но однажды в пылу праздника забыл художник сделать новый рисунок. Когда же наступил назначенный день и должен был он нести царю дар, вспомнил Нагарасвамин об этом и очень обеспокоился: «Что же я подарю повелителю?» И как раз в это время явился вдруг некий странник, подошел к художнику, дал ему какую-то книгу и тут же исчез. Раскрыл ее из любопытства художник, и увидел в ней картинку на полотне, изображавшую девушку безмерной красоты, и преподнес ее царю, радуясь, что хоть и не было у него никакого подарка, а все же смог он подарить повелителю такое совершенство красоты. Но государь при виде рисунка с большим удивлением промолвил: «Нет, любезный, не твоя это кисть, а кисть самого Вишвакармана. Откуда знать смертному, как изобразить подобную небывалую красоту?!» И тогда художник признался, как попала к нему картинка.

И больше ничего уже государь не делал, а только любовался этой красавицей, и однажды во сне увидел он ее, но на другом материке, и приснилось ему, что она устремилась к нему, а он — к ней, но тут же он проснулся, так как ночь уже приблизилась к концу и раздался крик ночного сторожа, возвестившего об этом. А проснувшись, почувствовал себя царь глубоко несчастным оттого, что не состоялись объятия во сне, и в гневе выгнал из города ночного сторожа. «Что это за путник? И что это за книга? Да что это за картинка с девушкой? Да и с чего я видел ее живой во сне? Нет, видно, это предначертание судьбы, и все говорит мне, что она и в самом деле живет, но не знаю, на каком материке и как ее раздобыть». Предаваясь подобным размышлениям, ни в чем не находил он радости, и до такой степени дошла у него лихорадка любви, что встревожились все его приближенные.

Охватило беспокойство и пратихару Бхадрайудху, и однажды спросил он государя о причине, и тот ему так отвечал: «Слушай, скажу я тебе, друг, все по правде. Ведомо тебе, что подарил мне художник картину с изображением одной красавицы. С тех пор думал я только о ней, и случилось однажды так, что во сне отправился я в странствие по океану, пересек его, и, высадясь на другом берегу, дошел до очень красивого города, и, вступив в него, увидел, что он полон вооруженных девушек, которые, заметив меня, подняли страшный шум и закричали: «Убить его, убить!» Тогда явилась некая подвижница и, поспешно уведя в свой дом, вот что мне сообщила: «Поселилась здесь царевна, ненавидящая мужчин, а зовут ее Малайавати, и ведет она себя так, как ей заблагорассудится. И как случится ей увидеть мужчину, сразу посылает она девушек убить его, и привела я тебя в свой дом, чтобы спасти». Рассказав все это, немедля облачила подвижница меня в женское платье — ведь не следовало мне убивать тех девушек. Вдруг вижу я, входит царевна и все ее девушки, и — вот диво! — она и есть та самая, что нарисована на дареной картинке. Подумал я тогда: «Ну и счастливец же я, что ту, которую видел нарисованной, вижу теперь живою!»

И царевна, ворвавшаяся туда вместе с девушками, вскричала: «Видели мы, что сюда вошел какой-то мужчина — где он?», а подвижница возразила ей на это: «Откуда взяться здесь мужчине? Пришла ко мне в гости дочь сестры!» — и показывает на меня. Взглянула на меня, наряженного в женскую одежду, царевна и позабыла о своей ненависти к мужчинам, так как восторжествовал над ней Бог любви, и замерла недвижно, и все волоски на ее теле вздыбились, словно вонзились в нее во множестве цветочные стрелы Камы. И тотчас же сказала она подвижнице: «Почему бы, милая, дочери твоей сестры не стать моей гостьей? Пусть пойдет она ко мне во дворец, а потом я провожу ее с почетом». И с этими словами взяла меня за руку и увела к себе во дворец. Понял я ее намерение и согласился пойти, и согласилась отпустить меня подвижница, старая и умудренная женщина.

Вот остался я с царевной, развлекавшейся тем, что устраивала она свадьбу одной девушки с другой, и прочими подобными забавами, и я все время был с ней, и всегда очи ее были устремлены на меня, и никакое дело не было ей мило, если я в нем не участвовал. Однажды ради забавы девушки сделали царевну невестой, а меня — женихом и устроили нам свадьбу. Когда совершен был над нами обряд, ввели нас ночью в опочивальню, и тогда бесстрашно обняла меня царевна, и тотчас же я, объявив ей себя, обнял ее, а она, радуясь обретенному счастью, на мгновение потупилась от стыда. И вот в тот самый сладостный миг, когда одолела она стыдливость, этот негодник, ночной сторож, разбудил меня своим криком.

Вот и все, Бхадрайудха. Теперь не жить мне без Малайавати, виденной мною и на картине, и во сне!»

Когда же государь кончил рассказывать свой правдивый сон, успокоил его пратихара и вот что сказал: «Коль скоро все так хорошо помнится божественному, то не соблаговолит ли он изобразить на полотне тот город, чтобы можно было придумать какой-нибудь способ?» И тотчас же по просьбе Бхадрайудхи изобразил государь на куске полотна этот лучший из городов и все, что в нем было. Взял пратихара полотно, и велел построить новый монастырь, в котором повесили на стене эту картину, и устроил так, что странствующих певцов и сказителей там оделяли пищей, обладающей шестью разными вкусами, одеждой и золотом, и распорядился, что если кто-нибудь из них объявит, будто ведом ему изображенный на ней город, то должны будут обитатели уведомить его об этом.