Эпосы, легенды и сказания - Самак-айяр, или Деяния и подвиги красы айяров Самака

– Жаль, что такая добыча от меня ускользнула!

Хотел назад воротиться, а уж стемнело, дороги не видать. Он сказал себе: «Лучше побуду-ка здесь до утра, а назавтра вернусь к тому месту, где войско оставил».

Сошел он с коня, стреножил его, повод себе на руку намотал, улегся на землю, прямо на грубый степной песок, и уснул. А когда солнце встало, поднялся и Хоршид-шах, отыскал дорогу. Накормил он коня и только сел в седло, хотел к своей стоянке поворачивать, как увидел того онагра: пасется себе посередь степи! «Что же я, не взяв этой дичи, с пустыми руками к войску вернусь?» – подумал царевич и поскакал за онагром. Гонялся он за ним, пока солнце совсем высоко не поднялось. То аркан бросит, то стрелу пустит. Скачет царевич за онагром, вдруг перед ними горка появилась. Онагр на горку устремился, перевалил на ту сторону и скрылся из глаз. А шахзаде поднялся на вершину, осмотрелся – ни следа от онагра. Видит он пред собою пустыню, подобную адской пропасти: сверху солнце палит, снизу пыль да туман небо застилают. «Верно, никто из людей и не бывал здесь», – подумал царевич. И так страшна была эта пустыня, что царевич испугался. Огляделся он получше, видит – на расстоянии в полфарсанга шатер раскинут. Удивился царевич, говорит себе: «Посреди пустыни один-единственный шатер стоит… Что бы это могло быть? Поглядеть надо». Погнал он лошадь вниз, в пустыню, подъехал поближе. Смотрит, стоит шатер из красного атласа, две дюжины золотых шнуров на золоченые колышки натянуты, низ шелковой каймой с самоцветами оторочен, верх украшен золотым полумесяцем, усыпанным драгоценностями, а переднее полотнище шатра опущено, и людей не видать.

Царевич в замешательстве приблизился к шатру, сказал приветствие – нет ответа. Отцепил плеть с седла, поднял кнутовищем переднее полотнище. Видит, разостланы дорогие циновки, кожаные коврики, а на мягком ложе кто-то спит. Царевич спрыгнул с коня, зашел в шатер узнать, кто это. Входит внутрь, смотрит: кроме спящего, нет никого. Хотел он разбудить того человека, тут спящий сел, потом на ноги встал. Взглянул на него царевич, видит, это девушка, прекрасная, как сто тысяч кумиров. Голова у нее круглая, лоб гладкий, локоны арканами вьются, брови похожи на чачский лук 4, глаза – как два нарцисса, ресницы – словно стрелы Араша [6], нос подобен мечу, рот – половинке динара, лицо светлое, как серебро, а щеки – точно розы, подбородок похож на мячик с ямочкой, шея короткая, на нее ста складочками ложится двойной подбородок, грудь – будто серебряный щит, украшенный двумя гранатами, ручки короткие, а кисти маленькие и все в ямочках, пальцы на руках выкрашены в черный цвет [7], на каждом пальце – по два перстня. А живот у нее – будто самая лучшая мука, просеянная через кисею и замешенная на миндальном масле. И пупок ее подобен чаше для благовоний, а бедра – словно два одногорбых верблюда, ноги же – точно две колонны из слоновой кости. Одета она в белое-пребелое платье и гладкие синие шаровары, а на голове – тонкое льняное покрывало, а вокруг шеи – ожерелья и мониста, амулеты же все сделаны из серой амбры, так что благоухание ее наполняет весь мир. Вот такая пригожая и красивая предстала пред ним эта девица, томная от сна.

Едва царевич устремил на нее взор, как его сердце помимо воли сжалось, в горле пересохло, голова печально затуманилась, а мир в его глазах потемнел. Он не мог перевести дух, пораженный красотой девушки, и только твердил про себя: «О сердце, что постигло тебя! А ты еще смеялось над влюбленными…»

Девушка поглядела на царевича, видит пред собою юношу луноликого, со станом, подобным кипарису, с темным пушком на лице, будто его лучшие живописцы мира рисовали. Ну, когда девушка поняла, что он влюбился в нее, то сказала:

– О юноша, кто ты, откуда? Отчего ты так растерялся?

Едва царевич услышал голос девушки, понял, что она с ним разговаривает, его охватила радость, к нему вернулся дар речи, и он сказал:

– О утешительница сердца, я сражен тобою, скажи, кто ты, такая красивая и пригожая? Может быть, вы гурия райская и Ризван [8]отпустил тебя прогуляться? Или ты повелительница пери? Потому что, сколько я живу на свете, девушки, подобной тебе, я не встречал.

– А зачем тебе знать, кто я и откуда? – спросила девушка. Царевич очень расстроился и сказал про себя: «Эх, будь со мной мое войско, я бы ее увез! Не пошла бы своей волей – силой забрал бы. А теперь как быть? Ведь есть же здесь кто-то, кто ее сюда доставил и теперь стережет… Да, если кто-нибудь объявится, придется мне с ним сразиться. Пусть хоть тысяча человек будет, я с ними справлюсь!» Вот так он раздумывал и рассуждал про себя и тут кинул взгляд в уголок и заметил золотую чашу, полную воды. Увидел он чашу, и охватила его жажда – ведь он целые сутки ничего не пил. Царевич сказал:

– О пресветлая луна, не разрешишь ли ты мне испить этой сладостной воды, очень я давно не пил.

– Почему же не разрешу, – говорит девушка, – для того вода и существует, чтобы ее пили.

Хоршид-шах подошел, взял эту посудину и поднес к губам. Еще не допил до дна, как в голове у него помутилось, и, что было дальше, он не ведал.

Повествуют искусные рассказчики, что дружина, которая выехала с шахзаде на охоту, его брат Фаррох-руз и богатыри Альян и Альяр сидели вместе с шахзаде в шатре и пили вино, когда появился тот онагр. Шахзаде оставил их на стоянке, а сам погнался за добычей. Сидят Фаррох-руз и богатыри, глаз с дороги не сводят, в рот куска взять не хотят, пока Хоршид-шах не вернется. Все они беспокоились и огорчались, гадали, куда это запропал царевич. Костер разожгли – на случай, если он с дороги сбился, станет возвращаться поздно. Так и прождали до утра, но царевич не объявился. Тогда богатыри Альян и Альяр сказали Фаррох-рузу:

– Ты оставайся здесь, а мы поедем искать царевича.

Сказали так, вскочили в седло и пустились в путь. Они скакали по следам Хоршид-шаха, погоняли коней, пока не доехали до того пригорка на краю пустыни. Солнце стояло в зените, и богатырям открылась долина, подобная геенне огненной. А еще они увидели, что в сторонке бродит лошадь Хоршид-шаха, сам же царевич лежит меж камней на земле. Оба богатыря так и застыли на месте: испугались, что царевич затеял состязаться силами с онагром, да и свалился с коня, расшибся насмерть. Потом поспешили они туда, где лежал царевич, поглядели, а он живой! Они обрадовались, тотчас соскочили с седла: один голову Хоршид-шаху поддерживает, другой от солнца заслоняет, пока не полегчает ему.

Царевич очнулся, открыл глаза, увидел богатырей и говорит:

– Где моя возлюбленная, где шатер? Зачем вы меня сюда притащили, что это за место такое?