Коллектив авторов - Антология средневековой мысли. Том 2

Я отвечаю и утверждаю, что если некто термин «пропорция» использует правильно (properly), то ему не следует допускать, что акт в отношении бесконечного объекта превышает прямой акт в некоторой пропорции. Ибо это верно, только если возможно полагать равную часть и неравную часть, в силу соединения которых нечто становится более совершенным, как, к примеру, с двумя частями воды и огня и белизны, и т. д. Но в обсуждаемом случае первый акт превышает второй сам по себе целиком и в своей целокупности таким образом, что каждая часть первого превышает целое другого не только по виду, но и по совершенству таким же образом, как каждая часть белизны более совершенна, чем всякая чернота [425].

Подобным образом я отвечаю, что второе принятое предложение, а именно: «Все конечное [превышается добавлением того же количества]» истинно относительно вещей одного вида, в котором последующая вещь может истинным образом добавляться к предыдущей таким же образом, как часть воды добавляется к воде, и таким же образом, как часть белизны добавляется к предшествующей белизне. Обсуждаемое предложение тоже истинно, когда возможно полагать одну равную часть и другую превышающую часть. Напротив, это предложение не имеет отношения к тем вещам, в которых возможно продвижение в бесконечность согласно совершенству не через добавление вещей того же количества, но через добавление вещей той же пропорции, вещей, которые сами как целые неравны. Однако сколь-нибудь большого количественного совершенства достичь не удастся никогда, потому что никогда не удастся достичь совершенства последней субстанции. И так обстоит дело с рефлексивными актами в обсуждаемом здесь случае.

Но предложенное возражение выдвигается снова, на этот раз для случая, когда нечто добавляется в соответствии с твоей глоссой: если некто страдает о чем-либо болезненном, тогда он еще более печалится о чем-либо еще более болезненном. Например, человек более печалится по поводу того, что его будут наказывать в течение двух дней, чем по поводу того, что его будут наказывать в течение одного дня и т. д. Следовательно, он будет бесконечно печалиться по поводу того, что его будут наказывать в течение бесконечного промежутка времени. И здесь часть печали прибавляется к части [печали] [426].

Далее, слабая привычка создает преграду для воли, и более интенсивная привычка создает большую преграду. Поэтому имеется некоторая привычка, делающая невозможным преодоление чувственного желания.

Ответ на возражение 1

На первое из этих возражений я отвечаю, что некто может печалиться точно так же об экстенсивно (extensively) бесконечном наказании [427], и не более, чем другой человек (или этот же человек в другое время), печалиться о конечном наказании.

Быть может, ты станешь рассуждать тем же способом, как ранее, что человек, который печалится согласно правильному мотиву (right reason) [428], [печалится] более о том, что более болезненно, и т. д. Я отвечаю, что возможно, что некто согласно правильному мотиву станет печалиться от страха конечного наказания так же, как другой человек (или тот же человек в другое время) печалится о бесконечном наказании. Основание (reason) для этого такое, что каждое создание ограничено, и поэтому ему доступны такие-то и такие-то действия (effects) и не более. И поэтому, достигнув доступного ему предела, ему тогда ничто большее не доступно [429].

Против этого: правильный мотив диктует, что о бесконечном наказании ему надо печалиться более, чем о конечном.

Я отвечаю, что это не так; скорее мотив диктует, что ему надо печалиться более, если он способен на это. Подобным образом можно ответить, что, вследствие недостаточности доступного ему, такой человек, делая все, что ему доступно, способен желать обладания кратковременным созерцанием Бога так же интенсивно, как он способен желать обладания созерцанием Бога в течение бесконечного промежутка времени.

Ты можешь возразить так: я утверждаю, что это есть именно Бог, причиняющий кому-то печаль о бесконечном наказании и причиняющий кому-то желание созерцания, длящегося бесконечно. Так как Он не ограничен, он может причинить бесконечную печаль о бесконечном наказании.

Здесь можно ответить двумя способами. Во-первых, можно ответить, что причиненное Богом любое количество этого типа таково, что Бог может сделать количество еще более интенсивное до бесконечности; и этому бесконечному регрессу никогда не будет предела. С другой стороны, можно ответить, что если приращению формы имеется граница, то необходимо указать некий акт, который столь же интенсивный в отношении к конечному объекту, сколь и в отношении к бесконечному объекту.

Ответ на возражение 2

На второе возражение можно ответить, что привычка не может создать преграду для воли, потому что, если бы она могла, это было бы посредством некоторого продуктивного или деструктивного действия, ни одно из которых не может быть положено в обсуждаемом случае. Тем не менее воля вообще спонтанно следует за страстью без всякого принуждения. И именно это святые называют налагающим (inflicting) преграду на волю [430].

Ты мог бы возразить, что, если бы это было так, было бы неверно, что воля, следующая слабой страсти, более повинна, чем воля, следующая сильной страсти. Мой ответ состоит в том, что можно утверждать, что [воля] более повинна не вследствие этой преграды, наложенной на волю. Скорее [воля] более достойна похвалы в пределах того, что она водит подвергаться большему числу зол и болезненных страстей ради Бога; и [воля] более повинна в пределах того, что она водит терпеть смиренно меньше бедствий. Снова [воля] более достойна похвалы в пределах того, что она избегает большего [количества] удовольствий и больших удовольствий, и [воля] более достойна порицания в пределах того, что ей не удается избежать меньшего [количества] удовольствий и меньших удовольствий, но взамен уступает им.

С другой стороны, можно ответить, что привычка налагает преграду на волю. И я допускаю, что привычка может быть столь интенсивной, что полностью склоняет волю к акту, согласующемуся с чувственным стремлением таким образом, что воля вовсе неспособна водить противоположное (если только, быть может, имеется граница приращению страсти, в таком случае воля может быть способна преодолеть сильнейшую страсть и отсюда все более слабые страсти, и, быть может, чувственному стремлению недоступен этот тип обсуждаемой привычки или страсти по ту сторону известной степени, степени, которую воля способна преодолеть). И в соответствии с первым взглядом если привычка может быть настолько усилена, что вынуждает волю, тогда необходимо сказать, что в таком случае воля была бы неспособна грешить [431]. У нее не было бы, однако, недостатка в свободе, потому что она была бы способна грешить в отношении к другим объектам, и также она была бы способна грешить в отношении обсуждаемого объекта, если бы привычка или страсть были ослаблены.