Адам Олеарий - Описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию

Дело в том, что хотя эта страна и обитается языческими татарами, но все же все они подвластны великому князю, который повсюду среди них насадил воевод и правителей, а также простых русских, и церкви.

Провизия здесь была очень дорога, так что мы за барана должны были заплатить 2 1/2 рейхсталера. Правда, для кухни закупалось немногое, так как в этом месте, в подлеске, много гнездилось галок [319] , птенцы которых пошли некоторым из нас в пищу.

19 того же месяца мы поехали с черкасскими возницами дальше, прошли 5 миль через бездорожную равнину, поросшую тростником и немногими деревьями. Деревья в некоторых местах были рассажены далеко простирающимися кругами, с голым пространством внутри. Пройдя шесть миль, мы остановились в степи у выкопанного колодца или, вернее, у лужи, в которой вода была такая гнилая, что даже некоторые из животных не хотели пить ее. Почва в этом месте была так продырявлена змеями и другими гадами, что нельзя было найти целой площади даже в локоть шириной. Хотя нам и пришлось лежать на земле, все-таки никто из нас не получил вреда от какого-либо гада.

20 мая степь продолжалась на протяжении 4 миль до города Терки. Там и сям мы видели очень много красивых пестро окрашенных змей, из которых иные бывали толщиной с добрую руку и длиной более трех локтей; свернувшись клубками, они лежали на солнце.

В этой области, особенно вокруг Терок, мы видели странный род полевых мышей [320] , называющихся по-арабски jerbuah. Они похожи на мушловки, по величине и окраске — на хомяков, встречающихся часто в Саксонии, вокруг Магдебурга и Ашерслебена, моего отечества; или же они похожи почти на белку; только шерсть их темно-коричневого цвета, и головы, как у мышей, но с длинными ушами. Спереди у них короткие, а сзади очень длинные ноги; бежать они в состоянии лишь в гору, а в ровной местности должны очень медленно ползти, вследствие чего обыкновенно прыгают — в чем они очень проворны. Они поднимаются более чем на локоть от земли. Хвосты у них гладкие и длинные, как у крыс, но не такие толстые и с белым пучком в конце; хвост они держат загнутыми вперед на спину в роде, как у нас обыкновенно рисуют львов; когда большое количество их прыгает, то получается очень приятное зрелище. Говорят, что их много вокруг Вавилона и в Арабии; арабы их употребляют в пищу. Где они привыкнут забираться в дом, там они, как говорят, уносят деньги, если могут достать их. Пример этому рассказал мне перс Хакверди. Однажды у его отца пропали деньги из комнаты, и он заподозрил жену и детей. Увидав, однако, как-то выглядывавшего из-за ковра jerbuah, он пришел к мысли, не уносит ли это животное деньги, положил на ковер аббас [монету с изображением шаха Аббаса], ушел и запер дверь; когда аббас также исчез, он велел раскопать нору и нашел гораздо больше денег в груде, чем у него пропало.

В этот день мы стремились возможно скорее в город Терки. Когда мы были в 1/4 мили расстояния отсюда, явился вышеназванного Мусала — в это время уехавшего — брат с полковником, посланцем от воеводы и 30 всадниками, чтобы нас встретить. Мы были желанными гостями; в палатках, разбитых ими под городом, они нас угощали пряниками, пивом, медом и водкой, пока в городе не приготовили квартиру, куда нас и повели.

На следующий день получен был подарок от воеводы, а именно 40 кушаний для послов; мы их с удовольствием ели.

Послы отправили некоторых из нас, да и лично сами через некоторое время отправились к Бикэ, матери князя Мусала, чтобы, по любезной просьбе ее, посетить ее. Они были очень любезно приняты, послали за нашими музыкантами и при хорошем угощении время проведено было весело. Вся свита сердечно радовалась, что мы освободились от диких, вероломных, враждебных дагестанских татар и вновь находимся в обществе русских, к которым мы давно привыкли. Нам казалось, что мы уже в отечестве своем. Поэтому Павел Флеминг и написал тогда, по случаю именин нашего доброго приятеля, веселым пером песню [321] …

(Книга VI, глава 20)

О черкасских татарах

Выше мы обещали на обратном пути подробнее остановиться на этих черкасах, так как ведь, насколько мне известно, никто ни из древних, ни из новых писателей ничего особливого о них не писал. Скалигер, правда, упоминает о черкасах в «Ехегс.», 33, pag. 167 и 303, s. 3, но в очень немногих словах. Он зовет их, как и Страбон, «зигами» (zygi); они их помещают над Кавказом у Понта и Мэотийского болота, т. е. близко к границам Азии и Европы. Однако, те, которых мы видели, это — скифы или сарматы каспийские; они живут в части Албании, которую с В и З замыкают Каспийское море и Кавказ, а с Ю и С река Быстрая и большая татарская или астраханская степь. Главным городом их были Терки. Великий царь московский военной силой покорил себе эти народы, населил укрепленные места русскими и предоставил черкасам жить вместе с ними в местечках и деревнях, притом под начальством князей и государей собственной своей нации, которые являются присягнувшими вассалами великого князя и должны просить от него земель в лен. Но когда происходят важные судебные разбирательства, то их приходится обсуждать с привлечением русского воеводы. Они платят великому князю дань, но не более того, чем нужно на содержание там солдат.

Мужчины большей частью крепкого сложения, черно-желтого цвета и с несколько широкими лицами, но не столь широкими, как у крымских и нагайских татар; у них длинные, черные как смоль волосы; от лба через темя вплоть до затылка они дают себе выбривать полоску шириной с дюйм; помимо того они у себя вверху на макушке (как мы видели у Мусала) дают свисать вниз небольшой изящно сплетенной косе. Скалигер плохо отзывается о черкасах и говорит: «Они вероломнее всех смертных и отличаются выдающейся бесчеловечностью», что мы могли бы, пожалуй, сказать о их соседях дагестанцах. Черкасы же теперь заметно мягче и ласковые, может быть потому, что они живут среди русских христиан и ежедневно с ними общаются. Язык их общий с другими татарами, и почти все умеют говорить по-русски. Одежда мужчин похожа на дагестанскую, но шапки их несколько шире и почти похожи на иезуитские шапки. Войлочные их плащи висят у них на ремне или на ленте через плечо; они у них не запахиваются, а поворачиваются ими по ветру и дождю; под ними тело может считаться вполне закрытым от всяческой погоды и ветра.

Женщины у них обыкновенно хорошо сложены, миловидны лицом, белотелы и краснощеки; волосы, черные как смоль, в двух длинных крученых локонах свисают с обеих сторон; ходят они с открытыми лицами. На голове у них двойные черные подушки, на которые они кладут нужный бумажный платок или платок, пестро вышитый, и затем все это связывают под подбородком. У вдов же сзади у головы большие надутые бычьи пузыри, обвитые пестрым флером или белой бумажной материей; издали получалось впечатление, точно у них по две головы. В летнее время женщины ходят в одних сорочках, окрашенных в красный, зеленый, желтый или синий цвет и сверху до пупа раскрытых, так что можно было видеть груди, живот и пуп.