Адам Олеарий - Описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию

Перед аудиенц-залом мы должны были пройти через сводчатое помещение, в котором вкруг стены сидели и стояли старые осанистые мужчины с длинными седыми бородами, в золотых одеждах и высоких собольих шапках. Это, говорят, «гости» его царского величества или именитейшие купцы; одежда на них принадлежит его царского величества сокровищнице и выдается только при обстоятельствах, подобных настоящему, а затем сдается обратно.

Когда послы пришли пред двери этой передней, из аудиенц-зала вышли два командированные [53] два командированные . Князь Никита Никитич Гагарин и дьяк Михаиле Данилов. его царским величеством боярина в золотых, вышитых жемчугом кафтанах, приняли послов и сказали, что его царское величество пожаловал их, допустив явиться перед ним как их самих, так и их гофъюнкеров. Подарки были оставлены в этом помещении, а послов, за которыми прошли их офицеры, гофъюнкеры и пажи, провели внутрь к его царскому величеству. Когда они вошли в дверь, знатнейший переводчик царя Ганс Гельмес [54] Ганс Гельмес именуется то Helms, то Helmes. , мужчина в ту пору лет 60 (он был жив еще в 1654 г. и отправлял свою должность), выступил вперед, пожелал великому государю царю и великому князю счастья, продолжительной жизни и объявил о прибытии голштинских послов. Аудиенц-зал [55] аудиенц-зал . По «Дворц. разр.» (II, 392), «золотая подписная палата». представлял собою четырехугольное каменное сводчатое помещение, покрытое снизу и по сторонам красивыми коврами и сверху украшенное рисунками из библейской истории, изображенными золотом и разными красками. Трон великого князя сзади у стены поднимался от земли на три ступени, был окружен четырьмя серебряными и позолоченными колонками или столбиками, толщиною в три дюйма; на них покоился балдахин в виде башенки, поднимавшейся на 3 локтя в вышину. С каждой стороны балдахина стояло по серебряному орлу с распростертыми крыльями. Впрочем, в это время готовили как раз трон гораздо более великолепный и роскошный, на который отпущено было 800 фунтов серебра и 1100 дукатов для позолоты: его, со всеми расходами на него, ценили в 25000 талеров. Три года над ним работали немцы и русские, причем самым видным мастером в этом деле был житель Нюрнберга Исаия Цинкгрэфф.

На вышеозначенном престоле сидел его царское величество в кафтане, осыпанном всевозможными драгоценными камнями и вышитом крупным жемчугом. Корона, которая была на нем поверх черной собольей шапки, была покрыта крупными алмазами, так же как и золотой скипетр, который он, вероятно, ввиду его тяжести, по временам перекладывал из руки в руку. Перед троном его царского величества стояли четыре молодых и крепких князя [56] четыре молодых и крепких князя . Кн. Фед. Андр. Телятевский, Вас Вас. Бутурлин, кн. Вас. Богд. Волконский, Степ. Вас Телепнев. , по двое с каждой стороны, в белых дамастовых кафтанах, в шапках из рысьего меха и белых сапогах; на груди у них крестообразно висели золотые цепи. Каждый держал на плече серебряный топорик, как бы приготовившись ударить им. У стен кругом слева и напротив царя сидели знатнейшие бояре, князья и государственные советники, человек с 50, все в очень роскошных одеждах и высоких черных лисьих шапках, которые они, по своему обычаю, постоянно удерживали на головах. В пяти шагах от трона вправо стоял государственный канцлер. Рядом с престолом великого князя направо стояла золотая держава, величиною с шар для игры в кегли, на серебряной резной пирамиде, которая была высотою в два локтя. Рядом с державою стояла золотая чашка для умывания и рукомойник с полотенцем, чтобы его царское величество, как послы приложатся к его руке, снова мог умыться.

Его царское величество только христианам дозволяет целовать ему руку, но отнюдь не турецким, персидским и татарским послам. Поссевину это мытье рук очень не нравится; он говорит: «quod quasi ad expiationem soleat abluere» («точно для искупления греха он умывает свои руки»). Так как это умывание происходит в присутствии столь многочисленных вельмож, которые этим обрядом еще более утверждаются в ненависти к правоверующим своим единоверцам христианам, то он полагает, что другие христианские князья должны бы указать московиту на неуместность этого обряда и дать ему понять, что они не будут более присылать послов, пока он не откажется от этого постыдного обмывания. Об этом можно прочесть в книге Поссевина «De rebus Moscoviticis».

Итак, когда послы с должною почтительностью вошли, они сейчас же были поставлены против его царского величества, в десяти от него шагах. За ними стали их знатнейшие слуги, справа же два наших дворянина с верительными грамотами, которые все время держались в протянутых вверх руках. Великокняжеский переводчик Ганс Гельмес стал с левой стороны послов. После этого его царское величество сделал знак государственному канцлеру и велел сказать послам, что он жалует их — позволяет поцеловать ему руку. Когда они, один за другим, стали подходить, его царское величество взял скипетр в левую руку и предлагал каждому, с любезною улыбкою, правую свою руку: ее целовали, не трогая ее, однако, руками. Потом государственный канцлер сказал: «Пусть господа послы сообщат, что им полагается». Начал говорить посол Филипп Крузиус. Он принес его царскому величеству приветствие от его княжеской светлости, нашего милостивейшего князя и государя, с одновременным выражением соболезнования по поводу смерти патриарха: его-де княжеская светлость полагал, что Бог еще сохранит ему жизнь по сию пору; оттого-то и на его имя была отправлена грамота, которую они, послы, наравне с обращенною к его царскому величеству, ныне намерены передать с достодолжною почтительностью. После этого послы взяли верительные грамоты и направились к его царскому величеству, сделавшему знак канцлеру, чтобы тот принял грамоты.

Когда послы опять отступили назад, его царское величество снова подозвал знаком государственного канцлера и сказал, что ему отвечать послам. Канцлер от царского престола прошел пять шагов по направлению к послам и сказал: «Великий государь царь и великий князь (и прочее) велит сказать тебе, послу Филиппу Крузиусу, и тебе, послу Оттону Брюггеману, что он вашего князя герцога Фридерика грамоту принял, велит ее перевести на русский язык и через бояр на нее дать ответ, герцогу же Фридерику он напишет в иное время». Читая по записке титулы великого князя и его княжеской светлости, канцлер обнажал голову, а потом сейчас же снова надевал шапку. Позади послов была поставлена скамейка, покрытая ковром; на нее послы, по желанию его царского величества, должны были сесть. Потом канцлеру ведено было сказать: «Его царское величество жалует и знатнейших посольских слуг и гофъюнкеров, дает им облобызать свою руку».