Сборник - Парламент дураков

«Спасибо Гарри, — прозвучало в ответ, — когда мне что-то понадобится, я знаю, где это найти, сейчас-то я пи в чем не нуждаюсь, но настанет и мой день. Ибо каждый человек видит свой конец, но ничего не знает о своем появлении». Король понял смысл его слов и с удовольствием отправился на покой, а Уилл уложил его спать в окружении спаниелей.

В условленное время в Виндзоре, во дворе часовни король обедал вместе с кардиналом Уолси — а пришелся этот обед как раз на ту пору, когда кардинал пекся о возведении своей гробницы. У ворот замка собралась целая толпа народу, просившего милостыню. Обед уже почти закончился, когда мимо проходил Уилл. Король и кардинал окликнули его — такой значимой был Уилл персоной. Да и самому Уиллу это пришлось по душе. Уилл входит внутрь, видит, как король обедает, а кардинал при нем, и вот — дабы унизить того, к кому никогда не питал любви, — говорит:

— Гарри, одолжи десять фунтов.

— Зачем тебе, — спрашивает король.

— Заплатить паре-тройке кредиторов кардинала, я им дал слово, и вот теперь они пришли за своими деньгами. Поэтому и платить надо.

— Даю голову на отсечение, Ваше величество, — воскликнул кардинал, — ни один человек не смеет потребовать с меня ни пенса на законных основаниях.

— Ну нет, — отвечает Уилл, — давай десять фунтов, если я ими оплачу счета, по которым за тобой не числится долгов, я дам тебе взамен двадцать.

— Так и поступим, — сказал король.

— Сеньор, — отвечает кардинал, — я не знаю никого, кому бы был должен. — С этими словами он вручил Уиллу Соммерсу десять фунтов. Уилл отправился к воротам, раздал деньги бедным и пришел с пустым кошельком назад.

— Вот кошель, кредиторов твоих я удовлетворил, да и слово свое сдержал.

— Кто забрал деньги? — спрашивает король. — Небось, пивовар или пекарь?

— Ни тот, ни другой, Гарри, — отвечает Уилл Соммерс, — пусть лучше кардинал расскажет мне, кому он завещал свою душу?

— Богу, конечно!

— А свое имущество?

— Беднякам!

— Вот и поплатился! Видишь ли, Гарри, публичное признание предполагает столь же публичное наказание. Можешь распорядиться его головой по своему усмотрению. Я оплатил его долг перед бедняками, собравшимися у ворот. Его каменное сердце не растопить никакими мольбами, зато он готов заложить свою голову и даже дать мне денег, только бы поспорить, будто за ним должок не числится. Сам ведь знаешь: я беден, и нет у меня ни кола, ни двора, а все, что отдашь бедным, Бог возвратит тебе десятикратно. И пока он тут в роли моего поручителя, лучше арестуй его, а не то он повесит меня, как только мне представится возможность отплатить долги перед тобою. Король засмеялся, услышав подобную шутку, да и кардинал притворился, будто ему смешно. Хотя горестно ему было вот так запросто расставаться с десятью фунтами… Впоследствии Уилл Соммерс шутил над ним и того пуще, ибо на дух терпеть его не мог. Кардинал голову был готов отдать за то, чтобы посчитаться с шутом, но вышло иначе — и кардинал отправился на тот свет, приняв яд.

Во времена Уилла Соммерса жил при дворе один шут, который благодаря своему заискиванию получил немало наград и подарков и скопил себе так целое состояние, за что его Уилл Соммерс просто ненавидел. Но, по правде говоря, шутам и так-то с трудом удается избежать стычек друг с другом: коли один бродяга постучался в дверь, то другому самое время из дома.

А был этот шут рослым детиной с громким голосом, длинными черными волосами, и огромной круглой бородой. Уилл Соммерс все время искал случая, как бы его унизить. И вот когда шут развлекал короля своими фокусами, Уилл вошел, держа в руках сливки и булку:

— Гарри, ложку не одолжишь?

— Дурак, — ответил шут, — руки-то тебе на что? Пошевели руками — будет кошель с медяками.

Он имел в виду, что так можно добыть кусок пожирнее.

— Лапами себе в рот пихать — это только звери себе позволяют. А еще, знаешь ли, у зверей в обычае и других принуждать делать то, что вытворяют сами.

— Уилл, — говорит король, — сам видишь, нет у меня ложки!

— Знаю, Гарри, потому и прошу! По мне, лучше уж (не подумай ничего дурного) не было бы у тебя языка — как бы ты тогда приказал подарить этому шуту новое платье? Ну да ладно, надо же мне как-нибудь съесть свои сливки.

Король, шут и все остальные собрались вокруг, чтобы посмотреть, как он справится с этой задачей. А Уилл принялся рассуждать о том, что сначала полагается есть за Гарри, потом надо успеть позаботиться о себе, тост за даму, опять же не забыть про себя, а прочим можно распоряжаться, как заблагорассудится [15]. Само собой, детина-шут оказался в сливках и крошках по самые уши, и голова и борода у него стали белые, даже глаз не было видно. Опасаясь последствий, Уилл Соммерс поспешил убраться восвояси. Шут в гневе вытащил кинжал и стал возмущаться.

— От чего это ты так возбудился? — воскликнул король. — Ну-ка, схватить его! И хотя ты обнажил свой кинжал прямо здесь, уберешь его обратно за пазуху в более подходящем месте! [16]

Несчастный и униженный шут надолго попал в немилость, и, хотя Уилл Соммерс, в конце концов, постарался вернуть его обратно ко двору (сначала разбил ему голову, а потом позаботился о том, где добыть пластырь), этому фокуснику уже никогда не позволяли приближаться к королю, ведь он был слишком опасным человеком, способным обнажить оружие в присутствии его величества.

Однажды Скоггин послал Джека — бедного ученого и своего слугу — на ярмарку в Оксфорд: купить четыре свежих селедки на один пенни, сказав напоследок: «Или покупай четыре на одну монету, или не приноси ничего вовсе». Джек смог купить только три, с тем и пришел домой. Скоггин встретил его на пороге вопросом: «Ну и сколько же селедок ты принес?» — «Всего три, потому что никто за пенс четыре не отдавал». Тогда Скоггин заявил, что ему и одной не надо. Джек ответил: «Сэр, вот ваш пенни, а селедки я заберу себе». Пришло время обедать, Джек поставил перед своим хозяином хлеб и масло, пожарил селедку, сел в самом конце стола и принялся есть свою рыбу. Тут Скоггин и говорит: «Дай мне одну селедку, а в другой раз я с тобой поделюсь». — «Хотите одну селедку, это обойдется вам ровно в пенни». — «Брать столько у тебя совести не хватит!» — «По совести, вы и куска не получите, пока мой пенни не вернется назад». Пока они спорили, Джек управился со своей селедкой. Но тут Скоггин увидел, что к нему в дом направляется магистр из Оксфорда, его, Скоггина, сотоварищ, и тут же сказал Джеку: «Давай-ка, поставь тарелку с рыбьими скелетами передо мной». — «Сэр, — ответил Джек, — это будет стоить вам ровно пенни». — «Ты чего, отродье, меня позоришь!» — «Никак нет, отдайте мне мой пенни и забирайте себе кости, а не то я все расскажу!» Скоггин сунул Джеку его пенс, и слуга выставил перед ним на стол три рыбьих скелета, как раз в этот момент вошел магистр, и Скоггин приветствовал его из-за стола словами: «Пришел бы раньше, и тебе бы свежей селедки досталось!»