Франко Саккетти - Новеллы

Договорившись обо всем, названный мессер Гуччо вернулся к себе домой; а на следующий день рано утром от упомянутого Альберто потребовали, чтобы он немедленно явился к инквизитору. Альберто задрожал всем телом, и если раньше он был косноязычен, то теперь почти вовсе лишился языка и едва мог сказать: «Я приду». Затем он отправился к мессеру Гуччо и сказал: «Я хотел бы поговорить с вами». А мессер Гуччо, поняв, в чем дело, спросил его: «Какие у тебя новости?»

Альберто ответил на это: «Что касается меня, плохие, так как инквизитор вызвал меня к себе, может быть по подозрению в патаренстве». [31]

На это мессер Гуччо сказал: «Не говорил ли ты чего-нибудь против католической веры?»

Альберто ответил: «Я не знаю, что такое католическая вера, но считаю себя крещеным христианином».

Мессер Гуччо сказал тогда Альберто: «Сделай так, как я тебе говорю. Ступай к епископу и скажи ему: „Меня потребовали к вам, и я явился», да узнай, что он тебе хочет сказать. Вскоре после тебя приду я; инквизитор большой мой приятель, и я постараюсь уладить дело».

Альберто ответил на это: «Ну, так я пойду и полагаюсь на вас». Итак, он ушел и направился к епископу.

Когда он явился к нему, епископ сказал, глядя на него сердито: «Кто гы такой?»

Альберто заплетающимся языком и дрожа от страха ответил: «Я – Альберто, от которого вы потребовали, чтобы он явился к вам».

– «Знаю теперь, – сказал епископ, – ты тот Альберто, который не верит ни в бога, ни в святых?»

Альберто возразил: «Синьор мой, тот, кто вам это сказал, сказал неправду, потому что я верю во все».

Тогда епископ сказал: «А если ты веришь во все, то варишь, следовательно, и в дьявола; этого для меня как раз достаточно, чтобы сжечь тебя как патарена».

Когда Альберто, почти обезумев, стал молить о пощаде, епископ сказал ему: «Знаешь ли ты „Отче наш?"».

Альберто ответил ему: «Да, мессер».

– «Прочитай его сейчас же», – приказал инквизитор.

Альберто начал читать, не согласуя прилагательных с существительными, дошел, запинаясь, до того трудного места, где говорится: da nobis hodie; [32]но дальше он никак не мог справиться со словами. Услышав это, инквизитор сказал ему: «Альберто, я понял тебя: ведь патарен не может произносить святых вещей. Ступай и возвращайся завтра ко мне; я буду судить тебя по заслугам».

Альберто ответил на это: «Я вернусь к вам; но я прошу вас, ради бога, снисхождения».

Инквизитор сказал тогда: «Ступай и делай то, что я тебе велю».

Альберто ушел, и на пути к своему дому встретил мессера Гуччо Толомеи, который шел по его делу к инквизитору. Видя, что Альберто возвращается, мессер Гуччо спросил: «Альберто, дело твое обстоит, вероятно, хорошо, раз ты возвращаешься».

Альберто ответил ему: «Ей-богу, совсем нет; епископ говорит, что я – патарен; он велел прийти к нему снова завтра утром, и тут же чуть не покончил со мной из-за этой блудницы донны Бисодии, о которой написано в „Отче наш". Поэтому, ради бога, прошу вас, пойдите к нему и попросите его: пусть он окажет мне снисхождение».

Мессер Гуччо сказал на это: «Я иду туда, и постараюсь сделать все, что могу, чтобы спасти тебя».

И мессер Гуччо направился к инквизитору, а когда он рассказал ему историю с донной Бисодией, то оба они прохохотали целых два часа. Когда же инквизитор, прежде чем мессер Гуччо ушел от него, послал за названным Альберто, и тот в большом страхе вернулся к нему, он дал ему понять, что если бы не мессер Гуччо, то он сжег бы его на костре; ведь он вполне заслужил этого, ибо впал снова в еще худшее заблуждение, назвав святую женщину, а именно донну Бисодию, без которой нельзя служить обедню, блудницей. Пусть же он идет и ведет себя так, чтобы епископу не приходилось более посылать за ним.

Альберто, попросив помиловать его, сказал, что не будет говорить этого никогда, и совершенно опечаленный после пережитого страха, вернулся домой с мессером Гуччо. Этот мессер Гуччо, проведший дело, как ему того хотелось, долго забавлялся своей проделкой впоследствии и без Альберто, и в его присутствии.

Велика изобретательность людей благородного происхождения, когда им хочется потешиться над людьми странными и простодушными; но самым лучшим примером ее является случай, который произошел волею судьбы с Альберто, приведенным в смущение донной Бисодией. И Даже очень возможно, что будь Альберто человеком состоятельным, инквизитор сделал бы ему такой намек, что он откупился бы всеми своими деньгами, лишь бы не быть сожженным или замученным.

Раз уж я принялся за Альберто из Сьены, то расскажу о нем еще одну забавную историйку, которая, будь изложенное в ней совершено сознательно, могла бы послужить украшением любого мудреца. Полагаю, однако, что он действовал в данном случае скорее по простоте душевной. Имея нужду съездить в свое имение, находившееся за пределами Сьены, Альберто попросил у своего соседа лошадь. Усевшись на нее, он направился к городским воротам, как вдруг, уже достигнув их, лошадь начала пятиться назад, словно испугавшись ворот, или озадаченная чем-то, или забрав себе в голову, что ей не следует удаляться за пределы своего города. Несмотря на то, что Альберто понукал ее изо всех сил, он никак не мог заставить ее двинуться вперед. Когда же лошадь начала беситься, он страшно перепугался, счел за лучшее сойти с нее и, взяв за поводья, повернуть обратно, чтобы отвести в дом того, кто ему ее предоставил. Но в эту минуту лошадь тронулась не шагом, а рысью, и так быстро, что заставила пуститься рысью и Альберто.

Таким образом он добрался до городской площади. Находившиеся там сьенцы, обратив внимание на то, что он ведет лошадь за поводья, закричали ему громко: «Эй Альберто, чья это лошадь? Эй, Альберто, куда ведешь ты эту лошадь?»

Спрашивавшим «чья это лошадь?» он отвечал: «Моя собственная», а спрашивавшим «куда он ее ведет?» отвечал: «Это она ведет меня».

И такими ответами он озадачивал на некоторое время сьенцев, пока они не поняли смысла того, что он говорил. В конце концов, Альберто вернул лошадь соседу, сказав: «Получай свою лошадь, раз она не хочет, чтобы я ехал в усадьбу сегодня». Так и остался Альберто дома и не поехал в тот день в усадьбу.

Я думаю, что он поступил в этом случае весьма мудро, ибо есть много таких, которые говорят: я выйду из испытания победителем. Если кому-нибудь приходится обуздать или заставить слушаться своего собственного жеребенка, то, может быть, с такими словами и можно согласиться; но если речь идет о том, чтобы справиться с чужим конем, то, тот, кто берется за такое дело, не заставит повиноваться коня, а скорее подвергнется опасности сам.