Петр Сицилийский - Полезная история

Кроме указанных источников, Петр Сицилийский пользовался также формулами отречения от манихейства, цитируя ихтючти дословно. У Фотия же эти места перефразированы. Трудно поверить, чтобы Петр Сицилийский, если бы он пользовался трудом Фотия (у которого источники лерефразированы), сравнивал бы его с первоисточниками, даже с формулами отречения от манихейства, о которых там упоминаний нет, и переписывал бы их заново. Еще раз мы убеждаемся в том, что не Фотий является первоисточником, а именно Петр Сицилийский.

Петр Сицилийский очень любит искажать имена павликианских ересиархов, так, например, Эпафродита он называет Афронитом, Тимофея — фимофеем, Тита — Китом и т. д. Мог ли бы он (если считать, что .он имел под рукой труд Фотия) не-повторить единственное искажение, с которым мы встречаемся в «Повествовании» — наименование павликиан — Παυλοϊωάννοι [8] 8 Хотя это и нельзя считать искажением, Фотий по-своему толкует наименование павликиан. .

У Петра Сицилийского встречаются такие сведения, отсутствующие у Фотия, которые никак нельзя считать выдумкой автора «Полезной истории». Петр Сицилийский не мог выдумать, что во время его пребывания в Тефрике были еще живы Василий и Зосим, синекдемы Сергия. Петр Сицилийский не мог выдумать, что в Тефрике он встретил «православных христиан», от которых точнее узнал про павликиан. Фотий, который не был в Тефрике, ничего подобного писать не мог, но это известие Петра он использовал в другом контексте и очень умело. В своем кратком предисловии Фотий пишет, что его рассказ о павликианах основан на сведениях, полученных им от еретиков-павликиан, которые впоследствии стали на путь православия.

Трудно допустить, что оба автора — Петр и Фотий, независимо друг от друга пользовались третьим источником, слишком много текстуальных совпадений в их изложений. Письмами ересиарха Сергия (выдержки из которых приведены у обоих авторов) мог пользоваться только один из них, ведь не могли они оба выбрать точно те же самые места из этих писем. У Петра Сицилийского сравнительно больше, чем у Фотия, выдержек из указанных писем. У патриарха выдержек меньше, приведены они неполно и кое-где искажены. Петр Сицилийский, если бы он пользовался сочинением Фотия, не мог бы привести больше цитат из писем Сергия, не мог бы добавлять или исправлять их. Не мог он выдумать послание ересиарха Сергия, адресованное, по всей вероятности, византийским властям, и приводить выдержки из него: «Я неповинен в этих бедствиях, — говорится в этом послании, — ибо неоднократно предлагал им (т. е. павликианам. — Р. Б.) прекратить пленение ромеев [9] 9 Этот отрывок из послания Сергия интересен своим намеком на национальную принадлежность тех. к кому обращался ересиарх. Раз речь идет о пленении ромеев, можно предполагать, что совершающие это пленение были не ромеи, а, возможно, — армяне. но они не послушали меня». Фотий об этом ничего не пишет.

Для решения вопроса о взаимоотношении обоих источников большое значение имеет также сопоставление языка «Полезной истории» Петра Сицилийского и «Повествования» Фотия. Излагая одну и ту же историю, Петр Сицилийский пользуется простой формой изложения, что сказывается и на характере его языка, в то время как Фотий, в стремлении не повторять слова и выражения своего первоисточника, прибегает к возвышенным оборотам речи и сложным конструкциям предложений. Меняя слова своего источника, Фотий порой искажает его смысл. Единственно, что очень мало, почти незаметно меняется у Фотия, это выдержки из посланий ересиарха Сергия, цитированные, вероятно, Петром Сицилийским дословно. Так, например, в послании ересиарха Сергия своим ученикам в Колонии сказано: ημείς γαρ πεπεισμένοι δντες έν ταϊς καρδίαις ύμων γράφομεν όμϊν (гл. XXXVII). У Фотия это выглядит так: ημείς γαρ πεπεισμένοι δντες έν ταϊς χαρδι'αις ήμιδν έγράψαμεν όμϊν. Во-первых (если, конечно, не считать это ошибкой переписчика) немыслимо здесь употребление первого лица в предложении πεπεισμένοι όντες έν ταΐς καρδίαις ήμδν — «мы будучи уверены в наших сердцах». Сергий ведь говорит о верности своих учеников, а не о своей преданности. У Петра же мы находим вполне понятное ύμίδν, т. е. «в ваших сердцах». Во-вторых, по Фотию, выходит так, что Сергий до упомянутого письма своим ученикам в Колонии посылал им еще одно, где говорил о том же самом, так как в «Повествовании» глагол данного предложения стоит в прошедшем времени — Ιγράψαμεν όμϊν. . . У Петра Сицилийского текст понятен: «пишем вам», а не «писали вам».

В начале своего «Повествования» (источником этой части его является краткая версия Петра Игумена) Фотий упоминает город Самосата и локализует его в Сирии (πόλις έστι της Συρίας). Во второй части «Повествования», источником которой является «Полезная история», город этот локализуется, как у Петра Сицилийского, в Армении. Это противоречие повторяется в «Повествовании» и в рассказе о пленном диаконе, возвращающемся из Сирии на свою родину. Первый павликианский ересиарх Константин-Сильван жил в городе Σαμόσατον της Αρμενίαςln [10] 10 См. прим. 61 к переводу. . Пленный диакон, возвращаясь из Сирии, останавливается у Константина-Сильвана. По Фотию, получается, что диакон, оставив Сирию, приходит в сирийский же город Σαμόσατον.

Петр Сицилийский пишет, что персидский царь повелел содрать кожу с Мани и повесить ее, как мешок, перед воротами (έκδαρηναι τόν Μάνην. . . προστάξας. . . τό δέρμα θυλάκου δίκην προ των πυλών άνηρτήθη). В источнике Петра Сицилийского, в книге Епифания Кипрского, · говорится, что кожа Мани была набита соломой (άχυρων), это слово Петром Сицилийским было пропущено. Фотий, желая дать подробности, из одного слова Петра θύλαξ делает неправильный вывод и пишет, что кожа Мани была якобы наполнена воздухом (πνεύματος). Это убедительно показывает, что у Фотия под рукой не было труда Епифания.

Изменение Фотием формы предложений и слов Петра Сицилийского также приводит иногда к искажению текста.

После убийства кинохоритами и астатами Неокесарийского епископа Фомы и экзарха Паракондакеса, астаты во главе с Сергием бегут в Мелитену, эмиром которой тогда был Монохерарес (ούτως -προσέφαγον οί «Αστατοι έν Μελιτηνη, άμηρας δέ vote των έκεΐσε δντων 2αραχ.ηνίδν υπήρχες Μονοχεράρης). Так у Петра Сицилийского. У Фотия же пересказ этого предложения выглядит так: παραγίνονται δέ έν Μελιτινη πόλει της δευτέρας Αρμενίας, πολιτείαν οδσαν νότε των μισοχρίστων Σαρακηνών, ής και άμηρας ήρχεν δν έπεκάλουν Μονοχεράριν. Перестановка Фотием слова τότε совершенно искажает смысл предложения. У Петра Сицилийского оно относится к эмиру: тогда (во время этого побега) эмиром Мелитены был Монохерарес, а у Фотия слово τότε относится к городу ( тогда Мелитена находилась под арабами).