Фернан Пинто - Странствия

Бирманский король, прочитав это письмо, велел написать на него ответ, полный клятв и обещаний, что прошлое отныне предается забвению и что сверженному государю он пожалует земли, приносящие такой доход, что тот останется доволен; однако из клятв этих он ни одной не выполнил, как будет сказано дальше.

Весь этот день прошел в великом возбуждении, ибо все хотели видеть, как произойдет сдача, но ждать пришлось до следующего дня. На другой день с утра прибыл король со своим доно, или лагерем, состоявшим из восьмидесяти шести весьма богатых шатров, каждый из которых окружали тридцать слонов, расположенных в боевом порядке двумя рядами. На них установлены были расцвеченные флагами башни, а к хоботам прикреплены мечи; всего их было тысяча пятьсот восемьдесят. Замыкали шествие двенадцать тысяч бирманцев, ехавших в четыре ряда на конях, украшенных великолепными сбруями и чепраками. Все воины были в нашитых на кожу кольчугах и нагрудных латах, а вооружены были копьями, короткими мечами и позолоченными щитами. Ехали они в окружении бирманских пехотинцев числом свыше двадцати тысяч. Все же прочие бесчисленные воины лагеря были по приказу короля разбиты по их частям и выстроены во главе со своими начальниками. Над каждой частью развевались их бесчисленные богатые знамена и штандарты, у каждой были свои музыканты, игравшие на различных инструментах; шум был такой грозный и оглушительный, что расслышать человеческий голос было невозможно. А вокруг этих войск из конца в конец носились всадники с пиками, криком и свистом устанавливавшие порядок.

Бирманский король, пожелав отпраздновать сдачу Шаубайньи с особой пышностью, приказал всем иностранным военачальникам выстроиться со своими вооруженными людьми так, чтобы образовать нечто вроде улицы, по которой должен был пройти Шаубайнья. Все это было немедленно выполнено, и улица эта, шедшая от ворот города до королевской ставки, вытянулась на две трети легуа. Образовывали ее тридцать шесть тысяч иностранцев из сорока двух стран, в число которых входили португальцы, греки, венецианцы, турки, янычары, иудеи, армяне, татары, монголы, абиссинцы, раизбуты, нобины, корасоны, персы, тупара, жизары, таноки из Счастливой Аравии, малабарцы, яванцы, ашенцы, сиамцы, лузонцы с острова Борнео, шакома, арраконы, предины, папуасы, целебесцы, минданаосцы, пегу, бирманцы, шалоны, жакесалоны, савади, тангу, каламиньяны, шалеу, андаманцы, бенгальцы, гузараты {276} 276 …раизбуты… карасоны, жизары… шакома, арраконы… шалоны… жакесаломы, савади… шалеу… гузараты… — Раизбуты — «раджпуты», народ в Центральной Индии. Карасоны — «хорасанцы», жители области Хорасан в Иране. Жизары. — Так Пинто называет жителей области Гуджарат в Индии. Шакома — видимо, «тьямы». Арраконы — жители Аракана. Шалоны — приморский народ «селуны» в Южной Бирме. Жакесаломы — жители островов Джунсалан. Савади — жители Центральной Бирмы. Шалеу — жители Восточной Бирмы. Гузараты — видимо, то же что и «жизары». , андрагирцы, менанкады и еще многие другие, названия которых мне остались неизвестны. Все эти чужеземцы выстроились по порядку, который был им указан Шемимбруном, главнокомандующим, отведшим португальцам первое место у самых ворот города, через которые должен был пройти Шаубайнья. Непосредственно за ними следовали армяне, затем янычары, а остальные были расставлены, как ему заблагорассудилось; и таким вот образом ряды этих иностранцев тянулись до самого доно короля, где стояла бирманская охрана.

Как Шаубайнья передал себя в руки бирманского короля и великое оскорбление, которое довелось вынести при сем португальцам

Примерно в час дня был дан выстрел из бомбарды, по каковому сигналу ворота города распахнулись. Первой оттуда вышла охрана из четырех тысяч сиамцев и бирманцев, вооруженных мушкетами, алебардами и копьями, которую накануне король велел внести в город; затем последовало более трехсот вооруженных слонов, коими командовал дядя короля, бирманец по имени Монпокасер, байнья города Мелейтай в королевстве Шалеу. Отступая шагов на десять — двенадцать от этой охраны слонов, шло множество феодалов, которых король отрядил принимать Шаубайнью, среди которых были нижеследующие: ширка Малакоу с другим владетельным князем, имя которого мне не удалось узнать, — каждый из них ехал на своем слоне, украшенном позолоченной сбруей, сиденьем и серебряным ошейником. Непосредственно за ним таким же образом ехали байнья Кендоу, владетель Козмина, знаменитого города в королевстве Пегу, и монжибрай Дакозена. За этими двумя следовали бражский байнья, Шамалакур, Ньяй Вагару, шемин Анседы, катанский шемин, шемин — сын Монканикау, короля Жангомы, байнья Ла, раджа Савади, шакский байнья — правитель государства, Дамбамбу — повелитель Мергина, раджа Савади — брат бердийского короля; байнья Базой, Конталаньямейдо, неграйский монтео и коуланский ширка. После этих и многих других князей {277} 277 После этих и многих других князей… — На этой странице Пинто дает запутанный и искаженный список вельмож, относительно имен, титулов, владений и функций которых у него не было почти никаких точных сведений. В значительной степени это обусловлено тем, что функции в государственном аппарате Бирмы были слабо дифференцированы. Упоминаемые чаще остальных Байнья и Шемин — губернаторы областей и городов; из них Байнья — старший. , имена которых я не узнал, на расстоянии восьми или десяти шагов следовал талапой, ролин Моуная, высший представитель жрецов королевства {278} 278 278 . …ролин Моуная, высший представитель жрецов королевства… — В отличие от современной Бирмы, в XVI в. у бирманских буддистов существовало подобие церковной организации, главой которой и был ролин Моуная. и почитаемый королем за святого; он один следовал вместе с Шаубайньей как посредник и представитель короля. Непосредственно за ними на трех паланкинах несли супругу Шаубайньи Ньяй Канато, дочь бывшего короля Пегу, у которого бирманский король отобрал королевство, вместе с ее четырьмя малолетними детьми, двумя мальчиками и двумя девочками от четырех до семи лет; а позади этих паланкинов шли, обливаясь в глубокой печали слезами, тридцать или сорок благородных женщин, молодых и прекрасных, — все они опирались на других женщин, которые их поддерживали. Последних со всех сторон окружали пожилые талагрепо, которые у них являются чем-то вроде наших капуцинов, — шли они босиком, с обнаженными головами и держали в руках четки. Они пытались поддержать дух этих женщин и опрыскивали их водой, когда они лишались чувств, что случалось с ними часто. Зрелище это было столь жалостно, что не было человека, у кого не сжималось бы сердце от боли и страдания. За этими безутешными женщинами шла опять пешая охрана, и все шествие замыкало около пятисот бирманцев на конях.