Фернан Пинто - Странствия

Шлюпки тотчас отвалили и в два часа пополуночи прибыли в небольшую деревню, расположенную у бара в глубине небольшой бухты под названием Нипафау, где по милости господней они так хорошо справились со своей задачей, что еще до рассвета вернулись назад с лодкой, наполненной посудой и сахарным тростником, которую нашли на якоре посреди реки и на которой было восемь мужчин, две женщины и маленький мальчик шести или семи лет. Все они были переправлены на джонку Антонио де Фарии, который заверил их, что опасаться им нечего, так как пленники решили, что он их хочет убить.

Но когда их начали допрашивать, то, кроме слов: «Sugui hamidau nivanquao lapapoa dagatur» (что значит: «Не убивай нас без причины, так как бог потребует от тебя отчета за нашу кровь — мы люди бедные»), — ничего не удалось добиться.

При этом они плакали и дрожали так, что слова выговорить не могли.

Видя их горе и бесхитростность, Антонио де Фариа не захотел их больше тревожить, но, скрывая до поры свои намерения, попросил крещеную китаянку, которую прихватил с собой штурман, поговорить с пленными приветливо и успокоить их, дабы они смогли дать разумные ответы на вопросы, которые им будут задавать. Китаянка обошлась с ними так ласково, что меньше чем через час они сказали, что, если капитан даст им беспрепятственно уйти на лодке, на которой их забрали, они, не кривя душой, расскажут ему все, что они видели собственными глазами и что слышали от других. Это Антонио де Фариа им пообещал и заверил многими красноречивыми выражениями. Тогда один из них, самый пожилой и, по-видимому, наиболее уважаемый, сказал:

— Не очень-то я верю твоим красивым словам, потому что ты столько нам наобещал, что, боюсь, не сможешь сдержать свое слово. Поэтому, поклянись этой вот морской водой, которая несет твой корабль, а если ты нарушишь свою клятву, то всесильный господь вознегодует на тебя, и тогда горные ветры и морские течения вечно будут тебе врагами. Ибо клянусь красотой небесных светил, что ложь столь же презренна и ненавистна очам бога, как надменная пыха тех, что поставлены судить мирские дела, когда они грубо и надменно говорят с тяжебщиками, пришедшими искать у них справедливого решения.

И когда Антонио де Фариа поклялся ему со всей торжественностью, потребной для его цели, что он слово свое сдержит, китаец объявил себя удовлетворенным и сказал:

— Я видел, как этих твоих людей, о которых ты спрашиваешь, позавчера засадили в ноудайскую шифангу {182} 182 Шифанга — тюрьма в Китае, на португальском жаргоне, о котором говорилось выше. и заковали в кандалы, объявив при этом, что делают так потому, что они грабили суда в море.

Это привело Антонио де Фарию в замешательство и очень его раздосадовало, так как он поверил, что дело обстоит именно так. И дабы возможно быстрее найти средство спасти пленников, ибо всякое промедление, как он понимал, могло грозить большой опасностью, он послал им письмо с одним из захваченных китайцев, оставив остальных заложниками, и китаец отправился на берег, как только рассвело.

Так как китайцам очень хотелось поскорее вырваться из плена, посланец, который оказался мужем одной из женщин, захваченных в лодке с гончарным товаром и еще остававшихся на джонке, постарался выполнить свое поручение с возможной быстротой и уже к полудню вернулся с ответом, написанным на обратной стороне письма и подписанным всеми пятью португальцами, в котором кратко излагалось, что держат их в самом жестоком заключении и, без малейшего сомнения, приговорят к смертной казни, а посему они заклинают его ранами господа нашего Иисуса Христа не бросать их, беззащитных, на погибель и помнить их верность и преданность, ибо, как он прекрасно знает, только из-за него попали они в эту беду. За этим следовали другие жалостные слова в том же духе, только так и могли писать несчастные, попавшие во власть жестоких и трусливых людей, какими являются китайцы.

Антонио де Фариа прочел это письмо перед всеми и попросил совета, как поступить, и так как говорили многие, многоразличными оказались и предложения, но ни одно его не удовлетворило. А посему, когда дело дошло до длительных пререканий и он увидел, что из-за разнообразия мнений ни к какому решению не прийти, он обратился к собравшимся с гневной речью:

— Сеньоры и братья мои, я торжественно поклялся господу нашему не уходить отсюда, не вызволив этих несчастных солдат и товарищей моих каким бы то ни было путем, даже если мне придется тысячу раз поставить жизнь свою под угрозу или потерять имущество, что мне представляется ничтожной малостью. А поэтому, сеньоры мои, очень, очень, очень вас прошу, ради бога, не препятствуйте выполнению моего замысла, ибо от этого зависит моя честь. Клянусь обителью назарейской божьей матери, что всякий, кто будет противоречить мне, станет злейшим моим врагом, как и всякий, кто будет несогласен со мною.

На это все в один голос ответили, что то, что сказала его милость, то и является самым правильным и верным и что он не должен никоим образом уклоняться от велений своей совести, ибо все они не оставят его и готовы пожертвовать ради него жизнью. Он выказал им свою живейшую благодарность и, сняв шапку и со слезами на глазах, обнял каждого по очереди, произнося при этом самые учтивые слова, и снова заверил их, что в будущем деле докажет им то, что пока он мог им только пообещать, чем все остались весьма удовлетворены и обрадованы.

Как Антонио де Фариа написал письмо мандарину Ноудая относительно пленников, какой ответ он получил и что он после этого предпринял

Приняв это решение, Антонио де Фариа созвал совет, чтобы найти наилучший способ добиться успеха в этом предприятии. Все согласились, что первым долгом нужно попытаться уладить дело мирно, попросив вернуть пленников и обещав за них мандарину разумный выкуп. В зависимости от того, что он ответит, можно будет решить, как дальше поступать. Итак, было составлено прошение по той форме, которая принята в суде, и отправлено с двумя китайцами из тех, которые были захвачены на лодке и которые казались наиболее почтенными. К письму Антонио де Фариа присовокупил одиа стоимостью в двести крузадо, полагая, что между людьми воспитанными такого подарка достаточно и большего не потребуется, в чем жестоко ошибся, как вы вскоре узнаете.

Китайцы отвезли прошение и подарок и вернулись на следующий день с ответом, написанным на обороте. Сообщение было краткое и гласило:

«Пусть твой рот приблизится к моим стопам, и когда я тебя выслушаю, я решу, заслуживает ли твоя просьба удовлетворения».

Видя оскорбительный ответ мандарина, гордость и небрежность его слов, Антонио де Фариа несколько огорчился и опечалился, ибо понял по этому началу, что освободить пленников будет не так-то легко. Тайно обсудив ответ с несколькими лицами, которых он для этого созвал, причем и в этом случае мнения разошлись, Антонио де Фариа пришел к выводу вместе со своими советниками, что нужно отправить еще одно письмо и еще решительное просить об освобождении этих людей, предлагая за них две тысячи таэлей выкупа серебром и товарами, и весьма ясно дать понять мандарину, что португальцы никуда не уйдут, покуда им не вернут пленных, ибо, возможно, когда мандарин убедится в их решимости, он уступит из страха, хотя, вероятно, его можно было бы заставить сдаться, и пробудив в нем корысть.