Фернан Пинто - Странствия

Антонио де Фариа отблагодарил их в длинной речи за оказанные ему почести и за драгоценный подарок, но никоим образом не соглашался его принять, как его ни упрашивали.

Как Антонио де Фарию отвели в церковь и о том, что произошло там во время мессы

Когда Антонио де Фариа собирался покинуть это место, его захотели провести под богатым балдахином, который должны были нести шесть самых видных жителей города. Но Антонио де Фариа не согласился на это, говоря, что он не рожден для почестей, которые ему хотят оказать, и проследовал дальше самостоятельно: причем единственное, что придавало торжественность этому шествию, было большое число людей, как португальцев, так и местных жителей, равно как и других многих наций, которые ради торговли собрались в этом порту, считающемся лучшим и самым богатым из всех известных в этих краях. Те, кто шел перед ним, приплясывали, били в бубен, подбрасывали мячи, пели песни и разыгрывали всякие сценки, ибо местных жителей, которые имели с нами сношения, кого уговорили, а кого и принудили под страхом наказания делать то же, что и португальцы; и все это сопровождалось игрой на музыкальных инструментах: трубах, свирелях, гобоях, флейтах прямых и поперечных, арфах вместе с дудками, барабанами и хором голосов.

У врат храма навстречу Антонио де Фарии вышло восемь одетых в богатые парчовые облачения священников, возглавлявших процессию, певшую «Te Deum laudamus» [5] Тебя, бога, хвалим (лат.). , на что другой хор пел свои ответы под сопровождение органа так стройно, как можно бывает услышать в капелле какого-нибудь могущественного князя.

Под эти звуки Антонио де Фариа медленно прошествовал в главный неф храма, где был установлен балдахин из белого штофа и под ним кресло красного бархата с подушкой для ног из той же ткани. Усевшись в это кресло, он прослушал мессу, во время которой певцы пели, а музыканты играли весьма согласно. Проповедь произнес некий Эстеван Ногейра, местный викарный священник, человек уже пожилой и всеми почитаемый. Говорить с кафедры ему давно не приходилось, да и вообще он был не речист, и к тому же полуграмотен или даже совсем неграмотен, но зато тщеславен и кичлив, словно какой-нибудь дворянин. Так как случай был исключительный, он решил показать свою ученость и красноречие и всю свою проповедь посвятил похвалам одному только Антонио де Фарии, причем говорил так бессвязно и употреблял такие неуместные выражения, что некоторые его друзья, заметив, что Антонио де Фариа крайне смущен, дернули его три или четыре раза за стихарь, чтобы он замолчал. Он было смутился, но, быстро придя в себя, продолжал громким голосом, как человек, уверенный в своей правоте, свою речь, словно отвечая друзьям:

— Клянусь святыми Евангелиями, я говорю сущую правду! Не мешайте мне, я даю обет господу богу, что готов расшибиться в лепешку ради того, кто спас мои семь тысяч крузадо, которые я отправил с этой джонкой на покупку товаров, а эта собака Кожа Асен прикарманил. Да ниспошлет господь бог душе его всякие муки в аду, куда она теперь угодила. А вы все повторите за мной: «Amen» [6] Аминь (лат.). .

Заключение это вызвало такой хохот в соборе, что голоса человеческого нельзя было расслышать.

Наконец шум стих, народ успокоился, и из ризницы вышли шесть детей, одетых ангелами, держа в руках позолоченные музыкальные инструменты; священник опустился на колени перед алтарем Богоматери Святого Зачатия и, вперив взор в ее изображение и воздев руки, произнес со слезами на глазах голосом напевным и прочувствованным, словно обращаясь к ней: «Вы роза, сеньора». И шесть мальчиков подхватили: «Сеньора, вы роза», и заиграли так нежно на своих инструментах, что все присутствующие были вне себя от умиленья и не смогли сдержать слез, порожденных благочестивым чувством.

После этого викарный священник взял в руки большую старинную виолу и, подыгрывая себе на ней, произнес тем же напевным голосом несколько весьма набожных и подходящих к случаю строф на голос этого вилансете. В конце каждой из них дети запевали: «Сеньора, вы роза», — что всем присутствующим очень поправилось как из-за стройности голосов и инструментов, так и из-за набожных чувств, которые песнь эта у всех вызвала, заставив пролить множество слез.

В этих главах повествуется о пире, который был задан в этот день Антонио де Фарии и его товарищам, как было украшено место пира, кто подавал к столу, какие по окончании пира были устроены Антонио де Фарии и его товарищам развлечения. Как отправляясь после смерти Киая Панжана на копи в Куангепару, Фария берет в провожатые корсара Симилау. Последний рассказывает ему о сокровищах святилища Калемплуй {187} 187 …о сокровищах святилища Калемплуй. — Пинто знал о богатствах императорских погребений в Китае, и эти знания легли в основу вымышленного путешествия к мифическому острову Калемплуй, который Пинто поместил где-то в Центральном Китае. При этом он упоминает северные широты (40° северной широты), что позволило ряду исследователей помещать Калемплуй в Корее, где позднее имели место попытки европейских пиратов ограбить корейские императорские могилы. . Фариа решает завладеть ими и отбывает из Лиампо в поисках острова Калемплуя.

Здесь описываются суда и экипаж, с каким отправился в поход Антонио де Фариа, что встретилось им по пути, опасения Фарии и то, как он вместе с Симилау решает идти более долгим, но более безопасным путем.

Обо всем, что приключилось с Антонио де Фарией, прежде чем он дошел до реки Патебенан, и о решении, которое он там принял относительно своего путешествия

Покинув бухту, мы продолжали наш путь {188} 188 Покинув бухту, мы продолжали наш путь… — Далее до главы LXXIX идет компиляция из рассказов о неведомых землях в Китае, услышанных Пинто. Маршрут — вымышленный, остров сокровищ — тоже. вдоль берега еще тринадцать дней, все время не теряя его из виду, и прибыли наконец в залив под названном Бушипален {189} 189 Залив Бушипален. — Залив имеет у Пинто широту Охотского моря. Судя по описаниям, до Пинто дошли какие-то сведения об этих широтах, о чем свидетельствует упоминание о моржах. , расположенный на широте сорока девяти градусов, климат которого мы нашли уже несколько более холодным. В бухте этой было такое разнообразие рыб и гадов самых различных видов, что, право, я очень боюсь говорить о них, равно как и о тех совершенно невероятных вещах, которые корсар Симилау рассказывал Антонио де Фарии про то, что нам приходилось видеть и слышать по ночам, особенно же ноябрьскими, декабрьскими и январскими новолуньями, когда погода была ненастная и шли проливные дожди. Кое в чем он дал ему убедиться тут же воочию, откуда можно было заключить, что и остальное, рассказанное им, соответствует действительности.