Висенте Эспинель - Жизнь Маркоса де Обрегон

Пошли искать отважного юношу и нашли его лежащим в одной стороне, а чудовище в другой. Капитан Хуан Гутьеррес де Сама и я и много других испанцев с великим удивлением рассматривали тело ужасного чудовища. В море там много песчаных отмелей и много островов; на одном из них мы видели змею, как их здесь у нас рисуют, чтобы испугать нас. У нее морда была как у борзой собаки, длинная и с множеством острейших зубов; большие мясистые крылья, как у летучих мышей; большие тело и грудь, хвост как небольшое искривленное бревно, две ноги или лапы с когтями – ужасный вид. Мы нацелились в нее из четырех ружей, потому что она лежала в ручье, который мы, в конце концов, и разыскивали, чтобы напиться. Я был того мнения, что, если мы раздражим ее, она может кого-нибудь из нас убить, поэтому мы оставили ее, между тем как она, завидя нас, ушла в лесную чащу, оставив очень широкий след, как от бревна. Но я не буду говорить о многих виденных нами чудовищах, так как это не имело значения для меня и неважно для моего рассказа.

Отсюда мы продолжали наш путь или путешествие к проливу в январе и феврале, когда там начинается лето с частыми противными ветрами. Нам приходилось бороться с сильными течениями, которые – или благодаря высочайшим горам и подводным каналам, или благодаря возмущающим море яростным ветрам – подвергали нас таким опасностям, что многие корабли были повреждены бурями, а некоторые потерпели крушение, причем корабли не могли прийти на помощь друг другу. Среди потерпевших крушение кораблей был тот, на котором находился и я со своей супругой. Хотя с нашего корабля стреляли из пушек, нас или не слыхали, или не могли помочь нам, за исключением одного корабля, с которого наш был виден. Моряки были – против их обыкновения – сострадательны и поспешили к нам настолько вовремя, что можно было спасти людей и вещи раньше, чем корабль совсем затонул.

После того как наш корабль затонул и мы перешли на другой, солдаты и моряки поспешили оказать помощь моей несчастной супруге. Ибо хотя она и была столь мужественна, все же страх неминуемой смерти сильно подействовал на нее. И поэтому все были того мнения, что нам не нужно следовать за флотом до тех пор, пока люди не отдохнут от перенесенного бедствия.

Мы увидели один безлюдный остров, к которому мы смогли после некоторых трудов подойти. Там мы отдохнули от трудов и бедствий, запаслись найденной на нем очень хорошей водой и подкрепились плодами. Через пятнадцать дней мы подняли паруса и поплыли вслед за флотом, но не могли догнать его. Проблуждав долгое время, мы наконец увидели пролив. Открылись большие и высокие горные цепи, покрытые плодовыми деревьями и изобилующие дичью, как мы узнали от оставленных там флотом поселенцев, хотя мы не выходили на сушу и наш начальник не разрешил нам этого, потому что нам надо было догонять флот.

– В то время, когда мы ожидали ветра, чтобы плыть дальше, мы увидели множество птиц в этой части пролива, где было несколько человечков маленького роста, – потому что в другой части они очень рослы и сильны, – так что птицы почти господствовали над страной настолько, что человечки убегали от них. [476]Наконец поднялся столь сильный ветер, что мы не могли противостоять ему и должны были пройти через пролив, с большим вредом для корабля, потому что вследствие множества отмелей у берегов мы плыли почти волоча якоря по песку, а кроме того, пролив не прям, как Гибралтарский, а образует извилины и заливы, и приходилось натыкаться на якоря, оставленные здесь раньше флотом. Сила ветра была такова и столь непредвиденна, что матросы не имели возможности защитить корабль. Мы прошли через пролив с величайшей опасностью из-за ударов, какие получал корабль, и это продолжалось так долго, что ветер разорвал нам большие паруса, и хотя остальные были зарифлены, – оставалась передняя мачта, чтобы безмерная ярость воздуха несла нас куда ей угодно, причем мы не могли лавировать и не видели места, где могли бы укрыться или получить помощь.

В конце концов, уже испытывая недостаток во всем необходимом для поддержания жизни, гонимые и подбрасываемые злыми волнами, мы шесть месяцев блуждали по неизмеримым морям, никому не ведомым и никем не оплаванным, потеряв надежду и возможность управлять, не зная, куда мы плыли, готовые каждый день стать пищей ужасных чудовищ. Блуждали среди чуждой нам стихии, когда у нас уже кончились запасы пищи и питья до такой степени, что даже кожа от дорожного мешка была лакомой пищей для ее владельца – если он имел возможность съесть ее один, – с ужасным страхом, какой вызывала всегда открытая могила в необитаемых пещерах глубокого моря или в голодных чревах его ненасытных животных.

Когда мы уже думали, что весь мир второй раз покрылся водой благодаря всемирному потопу, все в один голос начали кричать: «Земля, земля, земля!» – потому что мы увидели остров, окруженный такими высокими скалами, покрытый такими огромными деревьями, что он показался нам чем-то волшебным. И едва мы его увидели, как он мгновенно исчез, не по волшебству, а вследствие течения, которое отбросило корабль против нашей воли, так как мы не в состоянии были противодействовать этому, и это течение отнесло нас в сторону среди столь яростных водоворотов, что мы были уверены, что они поглотят корабль и нас вместе с ним. Но когда матросы пришли в себя, и так как они не потеряли направления, в каком был замечен остров, они решили, что, лавируя при помощи фок-мачты, все время имея в виду течение, чтобы не приближаться к нему, – мы опять могли бы подойти к острову. Но я был того мнения, что следует зарифить паруса на фок-мачте и двумя лодками, которые у нас были привязаны на корме, вести корабль на буксире, потому что если течение захватит одну из лодок, то было бы легко повернуть корабль; если же будет захвачен корабль, то мы опять потеряли бы направление, и даже наши жизни. Все мы с молитвами и пламенными мольбами поручили себя святому ангелу-хранителю, и на лодках сели гребцами наиболее сильные или наименее ослабевшие из-за недостатка продовольствия, сменяясь по временам, потому что все были воодушевлены надеждой достигнуть земли. В дозорной корзине на самом верху главной мачты поместили человека, крепко привязав его, и он очень внимательно наблюдал, не покажется ли что-нибудь, и извещал нас обо всем, что он заметит. И через два дня, в тот момент, когда нам уже казалось, что мы потеряли дорогу к нашему спасению, мы опять увидали эти высочайшие обрывистые скалы, более высокие, чем утес Гибралтара, покрытые прекрасными высокими деревьями. Это до такой степени воодушевило всех моих товарищей, что у них пришлось отобрать из рук весла, так как благодаря их стремлению и пламенному желанию достичь земли они едва вторично не попали с кораблем в течение, вследствие чего все мы оказались бы в крайне бедственном положении и полном отчаянии. Но я громко закричал им: