Средневековая литература - Тиль Уленшпигель

Тут папа приказал, чтобы женщина к нему явилась, и спросил у нее, какую веру она исповедует. Женщина отвечала, что она исповедует христианскую веру, ту, которую велит святая христианская церковь, и никакую другую. Уленшпигель стоял тут же. Он поклонился торжественно и сказал: «Всемилостивейший отец, ты, раб всех рабов, [71]эту веру и я исповедую. Я – добрый христианин».

Папа спросил: «Зачем ты повернулся спиной к алтарю во время „Canon missae"?». Уленшпигель ответил: «Святейший отец, я несчастный великий грешник. Грехи меня так отягощают, что я недостоин глядеть на святые дары, пока не исповедуюсь».

Таким ответом папа остался доволен, отпустил Уленшпигеля и пошел к себе во дворец.

А Уленшпигель отправился к себе на подворье и напомнил хозяйке об обещанных ста дукатах. Их пришлось хозяйке заплатить. А Уленшпигель каким был, таким и остался. Путешествие в Рим ненамного его исправило.

Никому не стоит огорчаться, если надуют плутоватого еврея. Когда Уленшпигель вернулся из Рима, он поехал во Франкфурт на Майне, а там как раз была ярмарка. Уленшпигель стал туда-сюда расхаживать, смотреть, кто какой товар выставил на продажу. Тут увидел он молодого дюжего мужчину в хорошем платье, в руках у него был маленький коробок с мускусом [72]из Александрии, за который он спрашивал необыкновенно высокую цену. Уленшпигель подумал про себя: «Я такой же крепкий и ленивый плутяга, который работать не любит. Разве не– мог бы я так же легко добыть себе хлеб, как вот этот? Мне бы оно кстати пришлось».

Всю следующую ночь он лежал без сна, обдумывал и рассчитывал, чем ему добыть пропитание. А в это время блоха возьми и укуси его в задницу. Стал он это место скрести, да и выскреб из зада несколько катышков. «Вот, – подумал он, – маленькие рыбешки, чуть поболее блошки: это ко мне в руки мускус идет».

Как только поднялся он утром, купил серой и красной тафты, завернул в нее свои катышки, достал скамеечку, прикупил побольше пряностей и вышел со своим товаром к римлянам. [73]

Много людей подходили к нему и рассматривали его необычный товар и спрашивали, что за удивительной вещью он торгует, потому что и в самом деле то был редкостный товарец для купца: завернут он был в узелок, как мускус, и пахнул странно.

Но Уленшпигель никому не давал точного ответа о своей торговле, пока не подошли к нему три богатых еврея и не спросили, что он продает. Он им ответил, что продает вещие ягоды. Гот, кто однажды возьмет их в рот, а потом засунет в нос, с этого же часа скажет всю правду о будущем.

Тогда евреи пошли к себе и некоторое время совещались. Под конец один старик еврей говорит: «Мы могли бы отныне верно предсказать, когда наш мессия [74]должен прийти, это для нас, евреев, было бы немалым утешением». И тут решили они, что надо им этот товар всем сообща купить, сколько бы это ни стоило.

Так, условившись, пошли они вновь к Уленшпигелю и говорят: «Господин купец, скажите нам сразу, сколько стоят вещие ягоды». Уленшпигель стал быстро соображать и подумал так: «Воистину, раз у меня есть товар, господь посылает мне покупателей» – и сказал: «Отдаю каждую ягоду за сто флоринов. [75]Если столько платить не хотите (вы, собаки), так уходите, а это дерьмо пусть тут и стоит»…

За этот ответ они не рассердились на Уленшпигеля и хотели взять его товар. Заплатили ему быстрехонько деньги, взяли одну ягоду и пошли наконец домой. И тут принялись они бить в било, созывать в синагогу всех единоверцев. Когда собрались все, стар и млад, поднялся старейший раввин, по имени Альфа, и рассказал, как они по воле божьей получили вещую ягоду. Ее должен один из них взять в рот, и тогда он возвестит им о приходе мессии, отчего на них всех снизойдет утешение и благодать Итак, все они должны готовиться к этому с постом и молитвой. А через три дня пусть Исаак с низким поклоном возьмет в рот ягоду.

Все так и было сделано. Когда Исаак взял это в рот, Моисей его спрашивает: «Милый Исаак, ну, каково оно на вкус?» – «Слуга господен, нас всех дурак обманул! Это ничто иное, как человечье дерьмо!» Тут все они стали нюхать вещую ягоду, пока не уразумели, на каком она растет дереве. А Уленшпигель улизнул оттуда и славно кутил, покуда хватило еврейских денег.

Конечно, в старину люди не были такими мошенниками, как теперь, особенно деревенские. Однажды в базарный день Уленшпигель пришел в Кведлинбург. Тратить мог он не очень-то много: как деньги к нему пришли, так и ушли, и он раздумывал, как снова начать сорить деньгами. Сидела на рынке одна деревенская женщина, она вынесла на продажу целую корзину отборных кур и одного петуха. Уленшпигель спросил, сколько стоит пара кур. Она отвечала: «За пару два гроша со Стефаном». [76]Уленшпигель сказал: «А дешевле не будет?». Женщина ответила: «Нет». Тогда Уленшпигель поднял корзину вместе с курами и пошел к городским воротам. Женщина побежала за ним и спрашивает: «Покупатель, как это понимать? Вы что же, платить мне за кур не хотите?», Уленшпигель сказал: «С удовольствием. Я – секретарь аббатиссы». «Я не об этом спрашиваю, – сказала крестьянка, – если ты хочешь взять кур, тогда плати за них. Я ни с аббатом, ни с аббатиссой никакого дела иметь не хочу. Отец учил меня, чтобы я никогда не продавала и в долг не давала тем, перед кем должна кланяться или шапку ломать, и ничего не покупала у них. Поэтому плати за кур. Слышишь ты?».

Уленшпигель сказал: «Сударыня, ведь вот вы какая маловерка! Плохо пришлось бы странствующим монахам, ежели все торговцы стали бы такими. Однако, чтобы вам совершенно увериться в моей честности, возьмите в залог петуха, пока я вам корзину и деньги принесу».

Добрая женщина подумала, что теперь она обеспечена и взяла своего собственного петуха в залог. Но она обманулась, ибо Уленшпигель был таков и с курами, и с деньгами. С торговкой случилось то же, что с теми людьми, которые о каждой мелочи в своем деле пекутся, а случается так, что сами же первые обмишулятся. Так и ушел Уленшпигель оттуда и оставил крестьянку гневаться на петуха, которого она в наказание за потерянных кур и прикончила.

Уленшпигель был в Хильдесхейме и купил там в мясной лавке славную кровяную колбасу. А из Хильдесхейма пошел в Энгельсхейм, там он водил знакомство со священником. А это было в воскресенье утром. Когда Уленшпигель туда пришел, священник служил раннюю обедню, потому что хотел вовремя поесть.