Александр Волков - Вампиры Восточной Европы

На борьбу с вампиром. Иллюстрация И. Стефановича к «Сербской мифологии» (2010).

Кальме категорически отрицает телесность вампира — воскрешенное тело принадлежит только избраннику Божию. Явление призрака в обличье человека можно списать на дьявольскую иллюзию (хотя к тому времени Рим благословил значительную часть бестелесных духов, приходящих из чистилища), но может ли дух привести в движение тело, лежащее в гробу, да еще и заставить его вредить людям? Таков главный источник скептицизма Кальме. Он тот же, что у Бенедикта XIV, сомневающегося в реальности «тел усопших», но допускающего явление призрака: «Мне остается сильно сомневаться в том, что очевидцы наблюдали индивидуум (личность), т. е. того, в ком душа и тело слито в единое целое».

Заняв скептическую позицию, Кальме с чистым сердцем воспользовался данными науки в толковании увиденных в гробу чудес: «Очень возможно, чтобы в телах, погребенных даже несколько дней тому назад, была жидкая кровь. Если солнечный луч нагревает селитренные и серные части в почве, способной сохранять тело, то эти части, смешиваясь со свежепогребенным трупом, приводят в брожение сгустившуюся кровь и разжижают ее. Если вампиры издают крик, когда в их сердце вонзают кол, то в этом нет ничего неестественного. Заключенный в сердце воздух, быстро выдавленный, необходимо производит этот звук, когда проходит через горло». Если же в гробу очутится мнимо умерший человек, он может утратить рассудок и даже попытаться вылезти из могилы.

В общем, аббату «научная» составляющая гипотезы Свитена не казалась труднообъяснимой. Впоследствии к рассуждениям Кальме о крови и крике вампира добавились трактовки полноты и красноты трупа (распухание из-за газов и крови), отрастания волос, ногтей и зубов (посмертная потеря жидкости, сжимание кожи и десен), «движений» в гробу (еще одно следствие разложения) и т. д.

Вера не позволила Кальме отмахнуться от «суеверной» составляющей — от показаний крестьян. Каким образом человек выбирался наружу, не потревожив могилу, и почему он нападал на ближних своих вместо того, чтобы делиться с ними сладостными впечатлениями об ином мире по примеру мертвецов из чистилища? На эти вопросы, сформулированные Кальме, Церковь не ответила до сих пор. Вслед за аббатом она апеллирует к чарам, обольщениям и иллюзиям или в один голос с наукой осуждает темноту и невежество свидетелей.

Австрийский хирург Жорж Таллар, исследовавший в 1756 г. вампиризм в Тимишоаре (Румыния), отверг наивные домыслы о меланхолии и списал галлюцинации крестьян на неразборчивость в питании, скудном во время поста и обильном после него. «Вампиры — плоды бедности и скудоумия», — решил Таллар. Немцы и венгры, сытно и регулярно питающиеся, отвергшие аскетизм и одобрившие пиво, не фантазировали о вампирах. А вот православным сербам и румынам их пост аукнулся кровососами и душителями. Эта курьезная гипотеза уже знакома нам по книгам о привидениях. Напомню, что призраков ставили в зависимость и от сытного обеда, и от алкоголя, и от пустого желудка: «На голодный желудок спать — черти приснятся».

В XIX в. «суеверной» составляющей все чаще пренебрегают, а «научную» возводят к преждевременным погребениям. Саксонский врач Андреас Вольф, проведший несколько лет в Молдавии, возмущался здешним обычаем хоронить как можно скорее ипохондриков и истеричных женщин. Вольф склонен доверять крестьянам, слышавшим приглушенные крики и шум на кладбище. Сам труженик науки неоднократно порывался раскопать могилу со скальпелем в руке, чтобы диагностировать клиническую смерть, но каждый раз его бескорыстный порыв вызывал протест Церкви.

Доктор Герберт Майо в своем труде «Об истине, заключенной в народных суевериях» (1851) выражал уверенность, что вампирами столетней давности были люди, «которых погребли живыми и чья жизнь, если она еще продолжалась, была оборвана из-за невежества и варварства откапывавших их».

Вышеизложенные толкования перепевались на разные голоса в XX столетии. Например, Р. Вильнев указывает следующие истоки веры в вампиров: «тоска, ипохондрия и кошмары», создающие «атмосферу коллективного ужаса»; «чудесное» сохранение трупов «в недоступных для воздуха местах или в богатой мышьяком почве»; шизофрения, жертвы которой «испытывали периоды голода и обращали вспять цикл дня и ночи»; чувство вины у живых за самоубийства их близких; избыток преждевременных похорон «в результате каталептических явлений или эпидемий высокозаразных заболеваний».

Вырабатывались и новые гипотезы, согласующиеся с направлениями эволюционного развития вампира: психологизация, социализация, превращение в живого человека.

Вампир. Капитель крипты собора в Витории (Испания), построенной в 1907–1911 гг.

По мнению Ф. Арьеса, в XVII–XVIII вв. человек испытывал повышенную неуверенность «в отношении жизни, смерти и их пределов». Умы будоражили живые трупы и не до конца умершие люди, а в сердцах просыпалось желание соприкоснуться с могилой или панический страх перед ней. Распространившаяся в век Просвещения практика анатомирования, чрезмерная любознательность и цинизм медиков подпитывали тафофобию (боязнь прижизненного погребения), некрофагию (поедание мертвых тел), некросадизм (повреждение, расчленение трупа), некрофилию (совокупление с трупом, мастурбация около него). Психически неуравновешенные люди составили основную массу вампиров и их убийц.

Г. Кланицай в работе «Закат ведьм и восход вампиров» связал возникновение вампиров с настроениями общества, утратившего интерес к ведовским процессам.

Смутное восприятие невидимых, необъяснимых способностей ведьм сменилось «захватывающими фантазиями» о телах умерших, нуждающихся в питании, а вина за колдовство перекладывалась с живых вредителей на мертвых. Вампир по многим параметрам действительно наследовал ведьме, но не будем забывать, что ведьма, несмотря на свою таинственность, питалась кровью при жизни, а вампирами становились умершие ведьмы и колдуны.

Если Дракула у Стокера противостоял человечеству, то вампир в целом, по гипотезе М.Э. Юэ, представлял собой дьявольскую пародию на Христа. Извращая христианские представления о нетленности мощей (Кальме недаром беспокоился), вампир восстает из мертвых, обзаводится учениками, организует лже-Церковь. Заметим, что речь идет уже не о фольклорном вампире.

Гипотеза Юэ — пример негативного восприятия новой вампирской религии. А вот пример позитивного. Одна из любимейших идей школы К.Г. Юнга — вытеснение в сферу бессознательного полезных верований древности. О.Л. Монд думает, что такое случилось и с «представлениями о смерти и возрождении Солнца в точке зимнего солнцестояния». В Средние века этот сакральный сюжет раздвоился: историческая канва прихода Спасителя осталась в Церкви, а магическая сторона была оттеснена на периферию и приобрела зловещий характер. Ее воплощение — бессмертный вампир. Ну а нынешнюю симпатию к чудовищу надлежит, вероятно, расценивать как восстановление утраченной связи.