Грузинские народные предания и легенды

— Пристает мать с расспросами, покоя мне нет. Жизнь не мила мне, до того дошел я.

Товарищ посоветовал ему:

— Выходи в поле, усни там, а утром зайдешь за мной.

Послушался товарища Алмасгил и лег спать в поле, а свой хурджин с вещами положил себе под голову. Вышла в полночь мать, искала, искала и нашла-таки своего сына. Видит, спит он. Вытащила из-под головы хурджин и развязала его мать. В хурджине оказались уложенными охотничьи патроны от берданки. Выложила она их. Только собралась обратно их сложить, да не уместилась в хурджин и половина. Половина патронов осталась лежать снаружи.

Утром проснулся охотник. Увидел все это. Рассказал другу.

На вторую ночь — то же самое. Переменил он место и уснул в поле. Отыскала его мать, опять забрало ее любопытство, развязала она хурджин. Лежал в хурджине платок головной. Как раскрыла она его, все поле перекрыл тот платок. Как стала она его складывать, и половина платка не уместилась в хурджине. Полплатка снаружи осталось, как и в тот раз.

На второе утро рассказал он друзьям и об этом. Наконец решил он, как поступить, и сказал своему другу:

— Пойду я по этому пути на вершину, ты — по тому пути. Назначим время, и, если не будет от меня вестей, — ищи меня.

Прошло некоторое время, и услышал товарищ громкий крик. Пошел туда и видит: снежным обвалом занесло Алмасгила. На крик Алмасгила собрались Дали [112] Дали — см. прим. 3 к № 12. Здесь фигурируют сестры-Дали — их несколько. .

Одна Дали говорит:

— Товарищ есть у него, и он откопает. Вон в том месте его завалило.

Как услышал он это, скорее откопал его, — нашел мертвого.

На второй день привел он народ к умершему. Сам ушел в лес. Слышит снова разговор нескольких Дали. Одна Дали говорит другой:

— Нет ли соли у тебя? Дай мне горсть.

— Пусть стану нарушительницей обычая вторника и четверга [113] Обычай вторника и четверга — ни сказитель, ни кто-либо из этнографов не смогли объяснить этого обычая. Вторник и четверг считались "удачными днями". Обращает на себя внимание мотив нарушения табу, связанного с подарком, встречающийся и в сказках. Герой открывает раньше времени подаренный ящик, из которого выходит целый город. В отчаянии он не знает, как вернуть его обратно (АаАн 313); в грузинских сказках этот сюжет весьма популярен. Интересна связь Дали с обрядом погребения и указание на необходимость в течение трех ночей охранять могилу охотника (обычай, имеющий место и сейчас). Вариант песни о погибшем охотнике см.: Д. З. Бакрадзе, Сванети, Тбилиси, 1877 [на груз. яз.]. , коли есть у меня соль. Из-за вас и мы без соли сидим.

Опять говорит одна Дали:

— Что же будет с мертвецом?

Другая отвечает:

— Я схожу к нему, одену и уберу. Не подобает ему быть убранным матерью.

— Да, но как же ты сможешь это сделать? Не то мы бы пошли с тобой, оплакали бы его на месте, — другая говорит.

— У него такой товарищ, что он сумеет все это устроить. Перед выносом выведет он народ к дому. Ради Алмасгила раздаст он всем по просфоре и по стакану вина.

Услышал все это товарищ. Пришел в ту ночь домой и сказал жене:

— Назавтра надо купить три кувшина водки и выпечь столько хлеба, чтоб всем хватило, — в память моего друга.

Согласилась с ним жена и сделала все, как он просил. Постарался он и пригласил весь народ. Вывел его из дома усопшего на гумно. Только мать покойника как-то ускользнула и спряталась в доме. Вошли в это время три Дали в окно. Покойник один был в доме. Та Дали и оплакала его, и раздела, и все новое, принесенное с собой, на него надела. Только в последнюю минуту, как натягивала она сапог ему на ногу, не успела на пятку натянуть. Высунула тут голову мать, и исчезли Дали. Так и остался сапог не натянутым на пятку.

Когда товарищ Алмасгила выполнил все, как полагалось, вошел народ в дом, и увидели все, что покойник иначе одет и сияние вокруг него необычное. Тот сапог никто не смог натянуть ему на ногу. И сказал товарищ:

— Пусть грех падет на голову того, кто был причиной этого.

И так и осталось навеки.

Курша [115] Курша — мифическая собака, персонаж многих легенд и хороводных песен, а также эпоса об Амирани. Мелодия песен о Курше так же, как и язык и весь строй стиха, чрезвычайно архаичны. Мелодия приближается к причети. Художественные образы песни, метафорические сравнения также носят древний характер: лай подобен грому небесному, глаза — лунам, морда — золотая. Правда, здесь прослеживается, видимо, относительно более поздний пласт, отражающий развитое земледелие и аграрные культы: прыжок — величиной с поле, лапы — величиной с гумно, глаза — величиной с сито, зубы — величиной с лопату. Изображение мифической собаки мы встречаем в Грузии в ряде памятников бронзового века (см.: А. А. Миллер, Изображение собаки в древностях Кавказа, — "Известия Российской Академии истории материальной культуры", т. II, Пг., 1922, стр. 290). Богатый материал относительно культа собаки у грузинских племен см.: Бардавелидзе, стр. 49-53. Материалы, связанные с образом Курши, см. в настоящем сборнике (№ 18, 19, 21, 22). Специальное исследование: Е. Б. Вирсаладзе, Грузинский охотничий эпос, Тбилиси, 1963 (АДД); см. также Вирсаладзе, 1964. — щенок орла. У орла, по словам сванов, среди птенцов иногда вылупливается щенок. Орлиха сейчас же поднимает этого щенка очень высоко в небо и бросает его оттуда, чтобы он разбился о землю, дабы человек не заполучил его и не вырастил. Эту Куршу однажды подхватил в воздухе один охотник и стал ее растить. На лопатках у нее орлиные крылья. Такою она стала, как выросла, что в два прыжка настигала тура. Третий прыжок она считала постыдным делать. Так как слишком много туров она извела, как говорят, бог приковал ее рядом с Амирани. Про эту Куршу в народе осталась песня, в которой выражено горе ее хозяина, охотника, потерявшего Куршу.