Николай Кун - Боги и герои. Мифы Древней Греции

Приблизившись к трону владыки, Орфей склонился пред ним, сильнее ударил по струнам кифары и запел: о своей любви к Эвридике, о том, как счастлива была его жизнь с ней в светлые, ясные дни весны, которые так быстро миновали. О своём горе, о муках разбитой любви, о тоске по умершей пел Орфей. Всё царство Аида внимало ему, всех очаровала его песня. Склонив на грудь голову, слушал Орфея и сам скорбный бог. Припав головой к плечу мужа, внимала песне Персефона, и слёзы печали дрожали на её ресницах. Очарованный звуками песни, Тантал забыл терзавшие его голод и жажду. Сизиф прекратил свою тяжкую, бесплодную работу, сел на тот камень, который вкатывал на гору, и глубоко-глубоко задумался. Очарованные пением, стояли данаиды, забыв о своём бездонном сосуде. Сама грозная трёхликая богиня Геката закрылась руками, чтобы не видно было слёз на её глазах. Слёзы блестели и на глазах не знающих жалости эриний – даже их тронул своей песней Орфей. Но вот утихают звуки струн золотой кифары, подходит к концу песнь Орфея, подобно чуть слышному вздоху печали, прозвучал последний аккорд.

Глубокое молчание воцарилось кругом. Но вот заговорил бог Аид: спросил Орфея, зачем пришёл в его царство, о чём хочет просить, – и поклялся нерушимой клятвой богов – водами реки Стикс, – что исполнит просьбу дивного певца. Так ответил Орфей:

– О, могучий владыка Аид, всех нас, смертных, принимаешь ты в своё царство, когда кончаются дни нашей жизни. Не затем пришёл я сюда, чтобы смотреть на те ужасы, которые наполняют твоё царство, не затем, чтобы увести, подобно Гераклу, стража твоего царства – трёхголового Кербера. Я пришёл сюда молить тебя отпустить назад на землю мою Эвридику. Верни её к жизни: ты же видишь, как я страдаю по ней! Подумай, владыка, если бы отняли у тебя жену твою Персефону, ведь и ты страдал бы. Не навсегда же возвращаешь ты Эвридику. Вернётся опять она в твоё царство. Кратка жизнь наша, владыка Аид. О, дай Эвридике испытать радости жизни, ведь она сошла в твоё царство такой юной!

Задумался бог Аид и, наконец, ответил:

– Хорошо, Орфей! Я верну тебе Эвридику. Веди её к жизни, к свету солнца. Но ты должен исполнить одно условие: пойдёшь вперёд следом за богом Гермесом, он поведёт тебя, а за тобой будет идти Эвридика. Всё время пути по подземному царству ты не должен оглядываться. Помни! Оглянешься, и тотчас покинет тебя Эвридика и вернётся навсегда в моё царство.

На всё был согласен Орфей, лишь бы скорее отправиться в обратный путь. Привёл быстрый как мысль Гермес тень Эвридики. Хотел Орфей обнять её, но остановил его бог Гермес:

– Орфей, ведь ты обнимаешь лишь тень. Пойдём скорее: труден наш путь.

И они отправились в путь: впереди шёл Гермес, за ним Орфей, а следом – тень Эвридики. Быстро миновали они царство Аида. Переправил их через Стикс в своей ладье Харон. Вот и тропинка, которая ведёт на поверхность земли: круто подымается вверх, неровная, каменистая. В глубоких сумерках едва видна фигура шагавшего впереди Гермеса, но вот далеко впереди забрезжил свет. Это выход. Стало как будто светлее и кругом. Если бы Орфей обернулся, то увидал бы Эвридику. А идёт ли она за ним? Не осталась ли в полном мрака царстве душ умерших? Может, отстала, ведь путь так труден, а значит, обречена вечно скитаться во мраке. Орфей замедлил шаг, прислушался, но было тихо. Да и разве могут быть слышны шаги бесплотной тени? Всё сильнее и сильнее охватывала Орфея тревога за Эвридику, всё чаще он останавливался по мере того как становилось светлее. Теперь ясно рассмотрел бы Орфей тень жены. Наконец, забыв предупреждение Аида, он остановился, обернулся и почти рядом с собой увидел тень Эвридики. Протянул к ней руки Орфей, но быстро удаляться стала тень, а потом и вовсе потонула во мраке. Словно окаменл Орфей, охваченный отчаянием. Ему пришлось ещё раз пережить смерть Эвридики, и виновником её был он сам.

Долго стоял Орфей: казалось, жизнь покинула его; казалось, что превратился он в мраморную статую, – наконец шевельнулся, сделал шаг, другой и пошёл назад, к берегам мрачного Стикса. Надумал он снова молить Аида вернуть ему Эвридику, но не повёз его старый Харон. Напрасно просил Орфей – непреклонен остался перевозчик. Семь дней и ночей сидел печальный Орфей на берегу Стикса, проливая слёзы скорби, забыв о пище, обо всём, сетуя на богов мрачного царства душ умерших, и только на восьмой день решил, наконец, вернуться во Фракию.

Четыре года прошло со смерти Эвридики, но остался по-прежнему верен ей Орфей и не желал брака ни с одной женщиной Фракии. Однажды ранней весной, когда на деревьях пробивалась первая зелень, сидел великий певец на невысоком холме. У ног его лежала золотая кифара. Поднял её певец, тихо ударил по струнам и запел. Вся природа заслушалась дивного пения. Такая сила звучала в песне Орфея, так покоряла она и влекла к певцу, что вокруг него как зачарованные столпились дикие звери, покинувшие окрестные леса и горы. Птицы слетелись слушать певца. Даже деревья двинулись с места и окружили Орфея: дуб и тополь, стройные кипарисы и широколистые платаны, сосны и ели толпились кругом и слушали певца; ни одна ветка, ни один лист не дрожал на них. Вся природа казалась очарованной дивным пением и звуками кифары Орфея. Вдруг раздались вдали громкие возгласы, звон тимпанов и смех. Это киконские женщины справляли весёлый праздник шумного Вакха. Всё ближе вакханки, вот увидали они Орфея, и одна из них громко воскликнула:

– Вот он, ненавистник женщин!

Взмахнула вакханка тирсом и бросила им в Орфея, но плющ, обвивавший тирс, защитил певца. Бросила другая вакханка камнем в Орфея, но камень, побеждённый чарующим пением, упал к его ногам, словно моля о прощении. Всё громче раздавались вокруг певца крики вакханок, громче звучали песни, и сильнее гремели тимпаны. Шум праздника Вакха заглушил певца. Окружили Орфея вакханки, налетев на него словно стая хищных птиц. Градом полетели в певца тирсы и камни. Напрасно молил о пощаде Орфей: его, голосу которого повиновались деревья и скалы, не слушали неистовые вакханки. Обагрённый кровью, упал Орфей на землю, отлетела его душа, а вакханки своими окровавленными руками разорвали его тело. Голову Орфея и кифару бросили вакханки в быстрые воды реки Гебр [120] Река во Фракии (совр. Марица). . И – о чудо! – струны кифары, уносимой волнами реки, тихо звучали, словно сетовали на гибель певца, и отвечал им печально берег. Вся природа оплакивала Орфея: плакали деревья и цветы, плакали звери и птицы, и даже немые скалы плакали, – и реки стали многоводней от слёз. Нимфы и дриады в знак печали распустили свои волосы и надели тёмные одежды. Всё дальше и дальше уносил Гебр голову и кифару певца, пока не оказались они в открытом море, а морские волны не прибили их потом к берегам Лесбоса [121] Остров в Эгейском море, у берегов Малой Азии. Родом с Лесбоса были знаменитый впоследствии поэт Древней Греции Алкей и поэтесса Сапфо. . С тех пор звучат звуки дивных песен на острове, а золотую кифару Орфея боги поместили на небе среди созвездий [122] Созвездие Лиры со звездой первой величины Вегой. .