Софья Багдасарова - Омерзительное искусство. Юмор и хоррор шедевров живописи

Заметьте, кентавр логическую цепочку «гидра — яд — стрелы — моя кровь» прощелкал за пару минут, причем помирая и в корчах, а Деянира — вообще нет. Наверно, когда Геракл свои байки про гидру травил, пропускала мимо ушей. Типичная жена героя.

Прошло пару лет, Деянира все так же эту логическую цепочку не осилила, а сосуд с собранной кровью тщательно хранила, не выбрасывала при уборках. Когда Гераклу стукнуло 54 года, шесть месяцев и восемнадцать дней, где-то в апреле, великий герой осознал, что жену он разлюбил. И вообще он еще совсем молод, а у нее после пятых родов такие растяжки. Он начал ходить кругами вокруг молоденькой царевны — жила в том же подъезде, как-то просила помочь ей с электропроводкой. Отношения с молоденькой стали уже совсем серьезными — разговор зашел о том, чтобы отправить Деяниру обратно жить к родителям и о новой свадьбе. С разводом тогда минут за пять можно было управиться, не то что сейчас со всякими этими противными судами, алиментами, приставами и запретами на выезд за рубеж.

Узнав о надвигающейся беде, Деянира взяла новую отглаженную рубашку мужа. Рубашка была нежно-лиловая, с перламутровыми пуговицами. Деянира привезла ее из Италии, из последней поездки с целью шопинга в Милан. Рубашка происходила из новой модной коллекции одного дизайнера, бренд которого не будем называть во избежание исков к семье погибшего.

Деянира пропитала обновку кровью кентавра. Тут вопросик: как она эту ядовитую кровь хранила? Теоретически та должна была засохнуть, ее пришлось бы размачивать. Не получить при этом химической травмы было бы проблематично. Почему Деянира не пострадала? Если размачивать не пришлось и кровь спустя эти несколько лет осталась жидкой, почему это не вызвало у нее подозрений? Геракл взял у жены рубашку и, не смущаясь ее странным видом — либо кроваво-красным цветом (если на цельное прокрашивание хватило), либо кровавыми пятнами, надел. Конечно, роль сыграло название модного бренда латиницей на ярлычке — он, любитель красивой, женственной одежды, не смог устоять.

И тут же Геракл Алкидович получил радиационный ожог от яда, попавшего в кровь кентавра с его стрел. Жечь начало невыносимо. Боль была такая сильная, что Геракл попросил эвтаназии. Он велел сложить себе погребальный костер на горе Эта — на огне было менее больно, чем в этой рубашке, велел отнести себя к кострищу, положить на поленницу. Заживо взошел на костер и умер.

Лицемерная мифология добавляет, что на самом деле он не помер, а был быстренько поднят на Олимп, стал там богом и получил новую молоденькую жену. Но очевидно, что это по-голливудски счастливо приделанный хэппиэндовский аппендикс, пусть и несколько тысяч лет назад, но люди не меняются: героев всегда жалко.

Узнав о том, что она наделала, Деянира, говорят, повесилась. А во всем виноваты ее родители, нечего было девочку называть именем, которое переводится как «мужеубийца». Это же нейро-лингвистическое программирование!

Мораль: выходить замуж за вдовца, дети которого от предыдущего брака тоже погибли — это, конечно, весьма разумно экономически. Но сначала выясни, какие секреты в шкафу может таить твой потенциальный жених. Вдруг за рулем той машины сидела не погибшая жена, а он, и вдруг он вообще тайный алкоголик.

В колористической гамме, вдохновленной краснофигурной керамикой, всего в трех красках иллюстратор Пикар изобразил момент эвтаназии Геракла. Герой лежит на разведенном костре. Отравленная туника уже, наверно, сорвана с его тела, однако по соображениям викторианской морали чресла умирающего все-таки прикрыты. Чтобы визуально отделить тело Геракла от древесины, художник располагает между ними львиную шкуру — традиционный атрибут персонажа. Тем же светлым цветом выполнены языки пламени и вздымающийся дым.

Достопочтенный Альфред Джон Черч жил в викторианскую эпоху и занимался преподаванием и переводами классических латинских текстов. Также он опубликовал пересказы многих античных историй, написанные на английском языке и пользовавшиеся большой популярностью. Его книга «Stories from the Greek Tragedians» содержит более десяти пересказов прозой знаменитых греческих пьес, например, из эсхиловского цикла про «Семерых против Фив». Она была проиллюстрирована 24 рисунками в классицистическом духе, часть из которых принадлежала уже давно скончавшемуся Джону Флаксману, а другие были выполнены в его манере современными художниками, причем достаточно малоизвестными.

Пикар. «Геркулес на горе Эта». Иллюстрация к изданию А. Дж. Черча, «Истории из греческих трагиков», 1880

Маттейс Наиве. «Цирцея и Одиссей». 1702. Частная коллекция (Аукцион Sotheby’s)

Картина малоизвестного голландского мастера эпохи барокко изобилует деталями и подробностями. Колдунья Цирцея, приобнимая Одиссея, пытается его обольстить, испуганная, что на него не подействовало волшебство и он не превратился в животное. Одиссей, следуя совету бога Гермеса, явившегося ему перед дворцом волшебницы, угрожает ей оружием — мы видим меч, приставленный к животу Цирцеи. Прочие действующие лица на полотне — служанки колдуньи, которые пытаются очаровать воинов Одиссея и подают им вино и еду. На заднем плане видна странная группа существ, сидящих за обеденным столом, — ближний к нам, судя по всему, фавн, то есть козлиные ноги и рога у него с рождения. А вот остальные его собутыльники, например, мужчина с головой тигра, — уже жертвы колдовства Цирцеи. По залу бегают кабаны и обезьяны — другие заколдованные гости острова.

Живописец Наиве, сформировавшийся в XVII веке, но творивший и в следующем столетии, для XVIII века уже достаточно старомоден. Его картина — помпезная, пышная и перегруженная деталями, она напоминает сцену из театральной постановки в барочных костюмах. Возможно, именно театром художник и вдохновлялся. При этом в полотне есть удачные находки — например, золотая львиная морда на плече доспеха Одиссея хорошо рифмуется со звериной головой оборотня на заднем плане, позади фигуры царя. А рельефы на стенах и расставленные везде статуэтки диковинных существ придают картине дополнительное ощущение чудесного и странного.