Калевала (пересказ для детей)

А веселый Лемминкайнен живет себе и ничего не знает о свадьбе в Похъеле.

Вышел он как-то поутру пахать поле и видит — заволокло дымом край неба.

«Уж не огонь ли это войны, уж не дым ли это сражения?» — думает Лемминкайнен.

Посмотрел он одним глазом, взглянул другим и говорит сам себе:

«Нет, если бы война разгорелась, побольше был бы дым. Если бы пастухи жгли костры, поменьше был бы огонь. Знаю я, что это такое, — это варят в Похъеле пиво».

Прошел Лемминкайнен одну борозду и вдруг слышит — стучат по берегу быстрые копыта.

Понял тут Лемминкайнен: это празднуют в Похъеле веселую свадьбу.

Опустил он голову. Упали на его лоб черные кудри. От Гнева побелели щеки.

Бросил Лемминкайнен недопаханное ноле и пошел домой.

— Милая моя старушка, — говорит он матери, — готовь мне скорее еду, топи мне скорее баню.

Поел он, попил, смыл грязь со своего тела и говорит матери:

— Милая моя старушка, дорогая матушка, достань мне самую красивую рубашку, дай мне самый лучший кафтан.

Спрашивает его старая мать:

— Куда собрался ты, сынок? На охоту за рысью снаряжаешься, или лося идешь выслеживать, или хочешь настрелять белок?

— Родная моя матушка, отвечает ей веселый Лемминкайнен, — не пойду я за рысью, не буду я охотиться на лося, не хочу бить пушистых белок. Я иду в Похъелу, па веселую свадьбу, на шумный пир. Дай мне скорее рубашку получше, дай кафтан покрасивее, чтобы мог я погулять на той свадьбе, чтобы не последним из героев был я на том пиру.

Уговаривает старая мать сына:

— Не ходи, милый сыночек, в страну мрака и холода, не ходи на тот великий пир. Ведь тебя туда и не звали. Но не слушает ее веселый. Лемминкайнен:

— Только глупый ждет, пока его позовут. Смелый сам идет куда вздумает.

— Не ходи, мой сыночек, в Похъелу, снова просит его мать. — Там и солнце не светит и луна не сияет. Там на всех дорогах ждет тебя гибель, за каждым углом притаилась там смерть.

— Только слабый боится смерти, отвечает ей Лемминкайнен, — только робкому повсюду мерещится гибель. Лучше скажи мне, матушка, что ждет меня в пути, какая беда грозит мне в дороге?

Говорит сыну старая мать:

— Три смерти ждут тебя в пути. В первый день увидишь ты огненную реку. Посреди горячей пучины пылает там жарким пламенем гора, на горе сверкает огненный утес, на утесе сидит огненный орел. По ночам точит он свой клюв, ясным днем точит свои когти, чтобы схватить того, кто близко пройдет, кто мимо проедет. И тебе, безрассудному, не миновать этой участи.

— Нет, не умирают так герои, — отвечает ей Лемминкайнен. — Голько для глупой бабы такая смерть. Ты скажи мне, матушка, какая еще гибель ждет меня?

Говорит ему старая мать:

— На второй день увидишь ты огненный ров. Доверху завален он раскаленными камнями. Сотни смелых юношей с мечами, тысячи храбрых мужей с копьями полегли мертвыми, а через ров никто не перешел. И тебе не пройти.

— Нет, не умирает так смелый, не кончает так свои дни храбрый, отвечает Лемминкайнен. — Скажи мне, матушка, какая еще смерть мне грозит?

— Стережет тебя третья смерть у самых ворот Похъелы, у входа в сумрачную Сариолу. Ходит там во мраке медведь, бродит в темноте волк. Уже сожрали они ТЫСЯЧУ героев с мечами, разорвали на части сто богатырей с луками. Растерзают они и тебя, беззащитного!

Смеется над ее словами удалой Лемминкайнен:

— Не умирает так даже самый робкий из мужей, даже самый последний из героев. Мне ли, укротившему коня на полянах Хийси, бояться медвежьей пасти! Мне ли погибнуть от волчьих зубов!

— Да ты послушай меня! Ведь это еще не все, что грозит тебе, сыночек, — говорит Лемминкайнену старая мать. — Три смерти стерегут тебя в дороге, а четвертая поджидает в самой Похъеле. Увидишь ты двор, огороженный высоким частоколом. Вместо кольев понатыканы там острые копья, и на каждое копье насажен человеческий череп. Только один кол стоит пустой — твоей головы дожидается. И не прутьями заплетен тот частокол, а ядовитыми змеями. И связаны жерди не ветками, а гадюками. У самых ворот лежит там змея, всех змей страшнее. У нее сто глаз, тысяча языков. Уже открыла она свою страшную пасть, чтобы проглотить тебя, несчастного.

— Нет, не для героя эта смерть, — говорит Лемминкайнен. — Голыми руками разбросаю я змеи, босыми ногами растопчу гадюк.

— Бедный мой сыночек! — говорит ему мать. — Видно, уже позабыл ты, как лежал в глубине темных вод Маналы, как шумели над тобой черные потоки Туонелы. И лежать бы тебе на дне бурной пучины до нынешнего дня, если бы не твоя бедная мать! Хоть теперь послушайся моих слов, не ходи к темным избам Похъелы.

— Только глупцы знают страх, — отвечает Лемминкайнен. — Герои страха не ведают. Всех злых мужей Похъелы вызову я на открытый бой, с каждым померюсь острым мечом! Дай же мне, любимая матушка, стальной пояс, принеси мне, милая старушка, старый отцовский меч. Долго лежал он в темноте, давно стосковался без дела.

Надел веселый Лемминкайнен стальной пояс, к поясу подвесил отцовский меч, взял в руку отцовское копье, за спину вскинул отцовский лук.

Уже и сани стоят у ворот, пора Лемминкайнену в путь. Да вот беда одна нога идет через порог, другая не идет, одна рука хочет за вожжи взяться, другая не хочет.

Но не дрогнуло сердце Лемминкайнена. Уселся он в сани, a старая мать на прощанье говорит ему:

— Сыночек мой единственный, ты, моей старости опора! Пусть будет что будет! Ступай куда хочешь, пируй с кем знаешь, только запомни мои слова: поднесут тебе чашу с пивом, а ты не спеши его пить, сначала попробуй.

Выехал сын за околицу, а старая мать догнала его и опять наставляет:

— Сыночек мой единственный, ты, моей старости утеха! Как приедешь на пирушку, вспомни мои слова: садись на полсиденья, становись на полполовины — тогда никто тебя не одолеет ни обманом, ни хитростью.

Снова взмахнул Лемминкайнен жемчужным кнутом, и рванулся вперед его резвый конь.