Сказания о нартах

Вышли к вечеру нарты встречать Батрадза, увидели издалека голову пестробородого уаига и, подумав, что это он сам идет к ним, испугались. Но тут Батрадз подошел ближе, рассмотрели они, что несет он голову уаига, и страх их сменился радостью. Все нартское селение приветствовало Батрадза.

С тех пор скот нартов свободно пасется на просторных пастбищах.

Годы шли, и стал задумываться Батрадз:

«Нельзя мне оставаться таким, как я есть. Если не закалюсь я, то какой-нибудь враг непременно осилит меня. Пойду-ка я лучше к небесному кузнецу Курдалагону, пусть он закалит меня».

Поднялся Батрадз с земли на небо, предстал перед Курдалагоном и так сказал ему:

— Ты должен меня закалить, Курдалагон.

— Не проси меня об этом, мое солнце. Хороший ты малый, и жалко мне сжечь тебя.

— Не испугаешь ты меня этими словами! — ответил Батрадз и сам залез в горн.

Курдалагон забросал его углями и стал дуть на него, да сам себе сказки рассказывать.

Не пронял огонь Батрадза, и просит он опять Курдалагона, чтобы тот не спорил с ним, а закалил бы его.

Согласился тут Курдалагон закалять Батрадза и сказал ему:

— Один месяц ты будешь жечь уголь, а другой месяц будешь возить белый кремень с реки.

Так и сделал Батрадз. За один месяц он много угля нажег, а за другой месяц много привез белого кремня с реки.

И тогда Курдалагон бросил Батрадза в свой громадный горн и гору белого камня, кремня, навалил сверху. С двенадцати сторон двенадцать мехов поставил он вокруг горна и целый месяц со всех двенадцати сторон дул на Батрадза. Сменился месяц, и подумал Курдалагон: «Сгорел, наверное, бедный сын Хамыца. Надо выгрести из горна кости его». Подошел он к горну со своими большими щипцами, и вдруг из раскаленного горна закричал на него Батрадз:

— Ты что, шутишь, что ли, со мной? Ведь не пронимает меня твой огонь. Скучно здесь у тебя в горне. Хоть бы ты фандыр мне принес, я бы увеселял себя песней.

Принес Курдалагон фандыр и подал его Батрадзу. Вновь насыпал он на Батрадза черного угля и белого камня и еще целую неделю с двенадцати сторон дул на него. А все жалуется Батрадз, что не пронимает его огонь. И тогда сказал ему Курдалагон.

— Нет, видно, простым углем я тебя не согрею. Найди-ка драконово гнездо да убей побольше змеев-драконов. Вот если из них мы выжжем уголь, этот уголь должен прогреть тебя.

Нашел Батрадз драконово гнездо, много истребил он змеев-драконов, принес их всех Курдалагону, и пережгли они на уголь тела драконов. Потом Батрадз опять полез в горн, и целую неделю с двенадцати сторон дул на него Курдалагон. А через неделю подошел он к горну, и кричит ему оттуда Батрадз:

— Кажется, я достаточно накалился! Не держи меня здесь, высоко на ветру, а кинь меня в море!

И ухватил Курдалагон щипцами своими раскаленного нарта Батрадза и со всей силы бросил в море. Закипело, забурлило море, и вода облаком поднялась к небу. Все рыбы — и большие и малые — остались на сухом дне и бились на горячем песке о голые камни. Батрадз же превратился весь в синюю сталь. Но одна кишка его не успела закалиться, потому что вода в море уже испарилась. Вышел из моря Батрадз, а вода вновь упала в море, и снова заиграла морская волна. Очнулись большие и малые рыбы, и снова привольно им стало плавать в морской глубине. А Батрадз поднялся к Курдалагону и сказал ему:

— Если ты как следует не закалил меня, горе твоему очагу! Я голову сорву с твоих плеч! — И тут Батрадз положил ногу свою на наковальню Курдалагона и ударил по ней молотом: по стальному звону узнал Батрадз о том, что он закален хорошо, и сказал: — Теперь мне ничего не страшно!

В дальний поход ушли все славные мужи Ахсартаггата. Только старый Урызмаг остался дома. Долго не возвращались нарты Ахсартаггата, и стали говорить в народе:

— Сильны Ахсартаггата, но, видно, встретились они с мужами, что сильнее их! Наверное, истреблены уже Ахсартаггата.

Издавна не в ладу жили друг с другом род Бората и род Ахсартаггата — враждовали они. Род Ахсартаггата не был многочислен, но силы и мужества исполнены были мужчины Ахсартаггата. Бората же были многочисленны и богаты, но не хватало у них силы и отваги.

Когда услышали Бората о том, что нартские мужи из рода Ахсартаггата не вернулись из похода, то сказали:

«Нет больше из рода Ахсартаггата никого живого, и ждет их добро, чтобы кто-нибудь взял его. Уцелел, правда, старец один, пойдем убьем его и унесем все их добро!»

Собрались Бората, подумали и решили:

— Устроим пир, позовем на него старого Урызмага, напоим его и убьем. Тогда все добро Ахсартаггата останется без хозяина, и мы присвоим его.

И вот Бората в своем большом общем доме устроили пир.

— Кого бы послать, чтобы пригласить Урызмага? — советовались между собой Бората.

И Сырдон, который случился здесь, предложил:

— Я схожу за ним и приведу его.

Пришел Сырдон к Урызмагу, сел перед ним на корточки и сказал:

— Устраивают Бората пир в своем прославленном большом Доме клятвы и приглашают на этот пир тебя. Захочешь — придешь, а не захочешь — не придешь.

— Что это ты мне говоришь такое? — сказал Урызмаг. — Разве так гостей приглашают?

— Бывает, что и так приглашают, — ответил Сырдон.

— Ну так пойди, поблагодари их и скажи им, что болен старый Урызмаг и не сможет прийти он на пир и пробыть там до конца.

Ушел Сырдон, и сказал Урызмаг Шатане:

— Эх, совсем состарился я, хозяйка, и перестали нарты чтить меня! Разве почетных людей так приглашают: «Захочешь — придешь, не захочешь — не придешь»?

— Правда, состарился ты, хозяин моей головы, что не можешь понять смысла того, что тебе говорят. Злое дело задумали против тебя Бората, и Сырдон дал тебе это понять.

Когда Сырдон передал мужам из рода Бората, что не придет Урызмаг, стали Бората советоваться между собой, что им делать, и решили послать за Урызмагом молодую невестку. По обычаю, приглашающей невестке отказать нельзя было, и потому, — говорили Бората, — если сохранилась еще душа в теле Урызмага, он обязательно придет на пир.

Подошла молодица к дому Ахсартаггата и постучала в дверь. Вышла к ней Шатана.

— Устраивают наши пир в нашем прославленном большом Доме клятвы и прислали меня пригласить на этот пир вашего старика.

Вернулась Шатана в дом и передала Урызмагу приглашение молодицы.

Забеспокоился тут Урызмаг. «Да не простит Бог приславшим ее!» — подумал он и сказал Шатане:

— Выйди, мое солнышко, и скажи ей: «Нехорошо, конечно, нарушать обычаи нартов и нужно бы уважить слово молодой невестки, приглашающей на пир, но нездоровится, мол, старику нашему, и пойти он не сможет. Очень просит он за это прощения!»